Алексей Головлев - Воин Бездны

«…на шее его обитает сила, и перед ним бежит ужас…»

Эрван видел, как от удара посыпались в воду люди… Много. Несколько десятков… Видел белесые плавники акул, вернувшихся из бездны…

Он зажмурился: «Нет, нет, нет… Так не бывает, этого просто не может быть! Я сейчас очнусь, и все будет как раньше…»

Но предательский слух доносил до него треск ломающихся шпангоутов, клокотание рвущейся в пробоины воды, истошные вопли людей, поедаемых заживо…

Эрван понял – так ещё страшней.

Отчаянно замотал головой, собрался с духом. Открыл глаза.

«Дракон» уходил под воду, нелепо задрав корму, – за считаные секунды бак погрузился целиком. Тварь месила воду хвостом, пытаясь забраться на остатки судна, – Эрван увидел, как из воды показался мясистый брюшной плавник, упёрся в доски – и монстр неуклюже, как на костылях, преодолел несколько футов, разинув огромную пасть.

Остатки экипажа пытались организовать сопротивление – по наклонившейся палубе метались крохотные фигурки с оружием в руках – Эрван уловил блеск стали.

«…когда он поднимается, силачи в страхе, совсем теряются от ужаса. Меч, коснувшийся его, не устоит, ни копьё, ни дротик, ни латы…»

Удар закованной в костяную броню головы – и корпус «Дракона» лопнул, как орех. Обломки дождём посыпались в море. Чудовище бешено завертелось, защёлкало пастью, норовя ухватить людей, уцепившихся за останки судна.

«…Сердце его твёрдо, как камень, и жёстко, как нижний жёрнов…»

Вскоре все было кончено. Чудовище, успокоившись, словно по волшебству, неспешно погрузилось в океан. За ним последовали акулы.

Через несколько минут ничто не напоминало о трагедии: куда ни кинь взгляд – лишь водная гладь да серое небо. Даже обломков не осталось.

В мёртвой тиши голос капитана прозвучал похоронным колоколом:

Эрван Гвент. Дневник.

…худший день в жизни. Может, зря пишу сейчас, пока все не улеглось… Но если не выплеснуть ЭТО на бумагу – заскулю, забьюсь в крике… Может, сойду с ума.

Никогда, никогда не было со мной так: приближается опасность, смертельная, неумолимая, – а сделать ничего нельзя. Там, на заставе, когда фоморы прорвали оборону, было похоже: но там можно было драться, убивать… Бежать, в конце концов!

А здесь… Стой и жди. Жди, пока тебя не найдёт гибель неизвестно от кого! Вспоминаю капитана, бледного как смерть, с дрожащими губами. Когда он, не то в бреду, не то в полусне, декламировал страшные строки, я решил сдуру, что он не в себе… Теперь не думаю. Просто ему было хуже всех. В отличие от нас, он – ЗНАЛ.

Знал, что огромные челюсти могут сомкнуться на нашем корабле, что мы, а не они будем истошно вопить и барахтаться в воде – пока в плоть не вонзятся акульи зубы… И знал, что бессилен, абсолютно бессилен этому помешать.

А потом… Когда проклятая тварь терзала «Дракон»… Ещё хуже! Ужас, оцепенение, да. Но не в том дело: видишь, как совсем рядом на твоих глазах гибнут люди, видишь в мельчайших подробностях… Бессилие – вот что. И стыд. Он грызёт меня и сейчас. Стыд и недоумение: как мы, люди, оказались такими трусливыми и слабыми? Может, надо было выстрелить и нам, отвлечь внимание… Но ведь гибель же!!! Было б два уничтоженных корабля вместо одного. И все.

А может, монстр и внимания на нас не обратил бы. Как там? «…свисту дротика он смеётся…» Недаром же Салауну дела не было, заряжен наш лук или нет, Жорд ещё удивился…

Вроде и всё правильно выходит, вроде и не виноваты мы ни в чем… А стыд все равно гложет. И только сейчас, когда я выплеснул всё на бумагу, – понял почему.

Когда тварь исчезла в бездне, когда за ней последовала акулья свита, когда океан вновь стал пустым и безопасным…

Никто не предложил выслать шлюпку. Никто.

– А ну-ка брат, давай в сторонку.

– Что за…

Шершавая ладонь закрыла рот. Эрван почувствовал, как десяток рук хватают его, поднимают и тащат, словно бревно.

– Не дёргайся, парень! – прошептали справа: Эрван не смог разглядеть кто – голову крепко держали. Ощутил лишь запах чеснока и немытого тела, совсем близко. Поморщился и тут же удивился сам себе.

Какого чёрта? До того ли сейчас? И что они задумали?

Эрвана прислонили к мачте, завели кисти назад. Он почувствовал, как вокруг тела обвиваются верёвки, запястья сдавила ременная петля. Он попробовал напрячь мускулы… Бесполезно. Матросы, собаку съевшие на вязании узлов, своё дело знали.

Через минуту он был обмотан с ног до шеи, словно катушка нитками.

– Не ори, а то кляп вставим. Или чего похуже. Понял?

Перед глазами Эрвана блеснуло выщербленное лезвие. Кивнуть Эрван не мог: просто закрыл и открыл глаза.

– Вот и молодец.

Теперь Эрван узнал голос Эрле.

Голову, наконец, перестали держать, освободили рот. Эрван осторожно глянул по сторонам, стараясь не выдать недоумения и страха.

На палубе собралась вся команда. Матросы стояли кучками и переговаривались нервным шёпотом, искоса посматривая друг на друга. Кое-кто прятал оружие, но большинство держало клинки обнажёнными. Эрван поймал несколько взглядов исподлобья, обращённых в его сторону: тяжёлые, мрачные, ничего хорошего они не сулили. Он осторожно посмотрел на Эрле: тот стоял молча и, похоже, ждал расспросов.

Ну уж нет! Захочешь, сам выложишь. Разве только…

– Конюх где? – Эрван старался говорить спокойно и холодно.

– В кубрике, живой и здоровый, – Эрле пожал плечами. – Мы ж не звери… И с тобой бы помягче обошлись, да уж больно ты, брат, горазд руками махать. Стой уж так.

Эрле явно чувствовал себя неловко: прятал руки за спиной, переступал с ноги на ногу. В глаза он старался не смотреть.

Эрван молчал.

Повисла неловкая пауза. Наконец матрос не выдержал, крикнул с неожиданной злобой:

– Разговаривать не хочешь? Гордый? Ничего, разберёмся с офицерьём, потом и о тебе подумаем!

Эрван молчал.

Эрле сплюнул на палубу и отвернулся. Подошёл к остальным.

– Ну что, начали? Старик готов?