Array Array - На руинах Мальрока

На дне оврага нога подводит — спотыкаюсь, с криком падаю. Это конец — духи решили, что мне пора уходить к ним. Под руку попадает длинная палка с изломанным острым концом. Ударить врага не успею — он уже совсем рядом, заносит руку с камнем для последнего удара.

С отчаянным криком, не думая, просто от злости, тыкаю палкой в его сторону. Тот, налетев на нее с разбегу, позабыв про меня, роняет камень, начинает неистово орать, обхватив деревяшку руками. Конец ее ушел глубоко в волосатый живот.

Поднимаюсь. Резким безжалостным рывком вырываю палку из раны, вызвав новую порцию воплей. С интересом осматриваю удивительную находку. Особое внимание уделяю окровавленному острию.

Как же просто... всего лишь палка... Один удар, и...

А ведь острие можно подправить о камень или зубами и тогда...

* * *

Стоп! Это знание мне явно не нужно!

Похоже, файлы располагаются в хронологическом порядке, значит, начало можно смело пропускать. Мне совсем необязательно знать, как пещерные люди убивали друг друга.

Открою один из тех, что почти в конце...

* * *

Транспорт идет противолодочным зигзагом. Большое новое судно, одно из многих, построенных по единому проекту. Эсминцы отстали, утюжат океан глубинными бомбами, пытаясь достать субмарину Зиберта. Пусть Боги помогут моему бывшему капитану и не станут помогать этому транспорту.

Так и есть — они на стороне Германии. Капитан "американца" думает, что может обмануть "Волчью стаю", повторяя раз за разом одну и ту же серию поворотов. И надеется на последний эсминец эскорта, что идет сейчас чуть впереди и левее.

Не поможет он тебе... даже корпусом своим прикрыть не успеет...

Вот он — долгожданный поворот. Сейчас транспорт подставит борт под мои торпеды...

* * *

Опять не то!

Дальше!

Вернемся чуть назад, но подальше от пещерных времен...

* * *

Это новое оружие тяжело и неудобно — я так к нему и не привык. После каждого выстрела приходится вскидывать его дулом кверху, иначе при повороте барабана механизм может заклинить.

Проклятые капсюли... неужто не могли придумать что-нибудь другое.

* * *

Дальше!

* * *

Несчастные бродяги. Живут тем что грабят и убивают одиноких путников на пустынной дороги в самом бедном районе провинции. Неудивительно, что они не выглядят сытыми. Я улыбаюсь им, показываю, что настроен миролюбиво. Я готов с ними поговорить, помочь добрым словом и советом, но им не нужно слово — им нужно все, что у меня есть.

А что может быть у странствующего монаха кроме одежды и чаши для подаяний? Ну еще посох — крепкая палка в человеческий рост, с верхушкой, отшлифованной ладонями до блеска. Знающему человеку эта шлифовка скажет о многом, но бродяги к таким не относятся.

Бродяг трое. Я один. Они довольны — легкая добыча.

Вот только монах я не совсем обычный...

Императорским указом всем монахам нашего монастыря разрешено пить вино и любить женщин. Такая привилегия просто так не дается. Мы ее заслужили, помогая трону. Силой своего духа, оружием, или вовсе без него. Даже с голыми руками мы можем доставить немало хлопот любому противнику. Вся наша жизнь это служение и бесконечная закалка тела. И духа. Ведь дух первичен.

Бродяги об этом не догадываются.

Мне их жаль — бедные люди. Дух их скуден, а помыслы нечисты...

* * *

Вот этот файл, похоже, надо изучить подробнее. А потом дальше — файлов много, и среди этого мусора надо выбрать нужные.

* * *

Рев трибун. Трезубец, вонзенный в бок...

Отец сказал, что если я не научусь щипком вырывать у быка клок шкуры, мне никогда не встать на палубу его драккара. Я стараюсь. Стараюсь...

Вот они — двери. За ними я смогу затеряться. Уйду от погони. Воин в доспехах преграждает путь. Замахивается мечом. Он почему-то без шлема. Боится меня, но не слишком — открыт. Видит, что руки мои пусты, вот и не опасается. Зря — на запястьях у меня браслеты с длинными изогнутыми железными шипами. С ними удобно забираться на крепостные стены — ведь такие как я не всегда могут пользоваться воротами. Короткий замах, удар с оттяжкой и воин лишается лица...

Мечом из-под щита. Готов. Их много, но мы стоим. Недолго им осталось. Мы римляне, они варвары.

Этот удар никогда не отрабатывают на живом противнике. Немногим ученикам дается такое знание, и постигают они его на чучелах и трупах бедняков. Резкий тычок и палец, пробив глазницу, достает до мозга. Трудно добиться подобной концентрации — лишь лучшие на это способны...

Лошади сходятся, турнирные копья переламываются с треском. Упоительный миг...

Я не использую оптический прицел. Да — удобная вещь: но зачем? Мне не приходится стрелять на дистанции больше пятисот метров, а на ней мое зрение позволяет обходиться без новомодных хитростей. И, самое главное: оптический прицел устанавливается слишком высоко. Приходится чуть-чуть приподнимать голову. Каждый лишний миллиметр приближает тебя к смерти. Глазастый русский солдат. Осколок. Пуля. Боже — как здесь холодно...

Это не то... Дальше!

* * *

День и без того жаркий, а в горящем городе настоящая преисподняя. Эти еретики сожрали всех крыс, и, по слухам, друг друга поедать начали, но дерутся все так же отчаянно. Я думал, что после захвата стен и ворот все закончится, но все только началось: бои идут за каждую улицу, переулок, дом. Правая рука по локоть в крови, нагрудник смят ударом — какой-то безумец, уже умирая, ухитрился достать кузнечным молотом. Я рублю, колю, режу. Во славу Господа нашего!..

Я всегда даю противнику шанс. Пусть ударит первым. Это не только благородно, но и очень полезно для меня. Ведь при атаке многие раскрываются. Пусть даже чуть-чуть, но раскрываются. Мне этого достаточно — ответным ударом я таких убиваю...

Стрелу надо выпускать с громким выдохом. И еще в этот момент надо резко сжимать ноги, обхватывая бока верблюда. Одна стрела — одна черномазая обезьяна...

Ребром ладони я сокрушаю стопку черепицы — что мне его кадык...

На теле человека есть ряд точек, воздействие на которые может привести к потере сознания, частичному параличу, шоку и даже смерти...

Стоит только начать и уже невозможно остановиться. Это ведь всего лишь грязные шлюхи — чего их жалеть? Наша цивилизация слишком больна раз считает меня преступником. А вот и она. Старая, с красной рожей, улыбается, стараясь не разжать губы — скрывает отсутствие передних зубов. Очередная шлюха. Само воплощение нашей загнивающей цивилизации. Ничего — я хоть немного ее очищу. Рукоять ножа почему-то теплая...

Кусочек сахара под язык — очередная доза: теперь в темноте буду видеть чуть лучше. Несколько шагов осталось, но я не спешу — буду преодолевать их по дюйму. Часовой должен узнать о моем присутствии лишь в тот миг, когда хрустнут его шейные позвонки...