Мёртвый континент

Павел слегка наклоняется, левой рукой приподнимает раненого. Синяя ткань трещит в кулаке, воротник врезается в шею. Лицо машиниста багровеет, из горла вырывается хрип. Небрежно швыряет теряющего сознание человека в угол, на сложённые в стопку бумаги. Ногой цепляет стул, садится, руки кладёт на спинку. Хлипкий стульчик кряхтит, проседает, недвусмысленно грозя развалиться прямо сейчас. Павел раздражённо бормочет ругательства, пинком отправляет раздавленный стул в дальний угол. Тем временем раненый окончательно пришёл в себя и с ужасом смотрит на громадного незнакомца в странных доспехах.

- Ты кто? – шёпотом спрашивает он.

- Нет важнее вопроса, - бурчит Павел, - ты б ещё моим днём ангела поинтересовался. Слушай мои вопросы, чмо и отвечай. На стартовой площадке есть люди, кроме тебя?

- Нет, - шепчет машинист, опуская голову.

- Сколько ещё ракет осталось?

- Этого ты не узнаешь.

- Ну, конечно! Ваши самовары так воняют радиацией, что даже допотопный счётчик Гейгера может их обнаружить. Неохота бегать тут по вашим крысиным норам, потому и спрашиваю.

- Ничего, побегаешь. Со счётчиком Гейгера, - кривит в ухмылке изуродованный рот машинист.

- Мда-а, зря я тебя так стукнул, - задумчиво произнёс Павел. Помолчал, окинул оценивающим взглядом обстановку комнаты. – Ты и раньше идиотом был, не зря ж тебе только паровоз водить доверили, а теперь, после бодания трансформаторного ящика, вовсе дебилом стал. Я же сказал: ваши самовары воняют радиацией, то есть, в переводе для тупых машинистов, ракета оставила ясно видимый радиационный след. Приборы у меня получше счётчика Гейгера, так что на твоём паровозе я за считанные часы доберусь до вашего крысиного логова.

- Я не машинист, а учёный, понял ты, сволочь русская! – выкрикнул раненый.

- Бросается в глаза, - согласился Павел. - А специализация какая – массовое убийство невинных людей?

- Это не убийство, а месть.

- За что? – удивился Павел. - Чем жители Евразии провинились перед вами?

- Вы всегда ненавидели и завидовали Америке. Стремились стать американцами и одновременно хотели разрушить её. Наши предки двинули прогресс так далёко вперёд, как не удавалось ещё никому. Вы, евразийские ублюдки, до сих пор пользуетесь тем, что создали они. Если бы не Америка, вы бы до сих пор пахали землю деревянной сохой!

- Насколько я знаю, такой нации, как американцы, не существовало. Население вашей страны состояло из эмигрантов со всего мира. Все ваши учёные имели конкретную национальную принадлежность – англичане, немцы, русские, индийцы, китайцы … Это они, как ты изящно выразился, двигали прогресс, а так называемые стопроцентные американцы пасли лошадей и коров в Техасе. Именно поэтому вы так разрекламировали своих пастухов. Эта профессия в других странах, мягко говоря, не очень почётна. Конечно, по рейтингу популярности выше свинопаса, но всё же не в первых строчках. Так что не надо свистеть насчёт прогресса. Его двигали как раз другие нации, а коровьи мальчики из Техаса этим пользовались. Согласись, трудно сдержаться, видя, что плодами твоего труда пользуются совсем иные люди и при этом ещё мажут тебя дерьмом – ты, мол, тупой, недоумок и так далее. Ну, а что там взорвалось, в вашем Йеллоустоуне, вопрос спорный. Вы накопили слишком много оружия, а висящее на стене ружьё, как ты наверно знаешь, обязательно должно выстрелить. Хватит трепаться, учёный машинист. Отвечать на вопросы будешь?

- Нет!

- Ну и хрен с тобой, - равнодушно ответил Павел. - Сейчас я займусь генеральной уборкой и пусть эта нора станет памятником тебе, неизвестный учёный машинист.

Раненый рычит, неуклюже бросается на него. Павел отступает на шаг в сторону, корпус чуть отклоняется, правая нога сдвигается назад, потом резко выбрасывается вперёд, точно как у футбольного форварда в пенальти. Сокрушительный удар кованым башмаком ломает грудную клетку, подбрасывает бесчувственное тело почти до потолка. Уже мёртвый машинист падает на пульт управления спиной вниз. Громко и неприятно хрустит позвоночник.

Павел выходит из будки, окидывает взглядом стартовый комплекс. Лес монтажных мачт, переплетение проводов и шлангов, стальные кубы трансформаторов и подсобных помещений – целый городок. В центре толстая плита гигантского подъёмника, на котором уже установлена ракета. Осталось поднять и дать команду на запуск. « Надо разнести это гадюшник, только вот как? Одной гранаты маловато будет. Пошарить по сусекам, что ли»? – подумал он, шагая к стартовой площадке. Возле плиты подъёмника предупреждающе замяукала система радиационной безопасности, забегали красные огоньки по краю лицевой панели.

- Тьфу ты, зараза, - отшатнулся Павел, - что у них за ракеты такие … вонючие.

За громадным стальным ящиком фон исчез. Внимание привлёк небольшой металлический шкафчик с яркой надписью – FUEL. Подходит, взгляд останавливается на круглой крышке в ярко-красных точках. Несколько нехитрых манипуляций, люк откидывается в сторону. Из тёмной дыры в нос бьёт резкий запах керосина. Павел морщится, поспешно отворачивается, но на лице расплывается довольная улыбка – выход найден! Светлое пятно, в котором отражается голова, расположено довольно глубоко, так что подземное хранилище наполовину пусто, но всё равно керосина достаточно много. Ёмкость громадная, тонн на пятьдесят, а может и больше. На всякий случай проверяет остальные баки, но гидразин и жидкий кислород давно испарились. « Ну и не надо, - подумал Павел, довольно потирая руки, - нам и керосинчику хватит». Отыскать шланг для закачки топлива было минутным делом. Немного повозился с запуском, насос давно не работал, но не прошло и десяти минут, как электромотор загудел. За это время Павел успел исчерпать весь свой запас ругательств и только злобно плевался, когда двигатель в очередной раз не желал заводиться. Железная голова топливного шланга несколько раз харкнула воздухом, потом громко зашипела, словно рассерженная анаконда и, наконец, изрыгнула мутную вонючую струю старого керосина. Павел поспешно отступил от площадки подъёмника, направился в будку, где пульт управления. Небрежно, словно старую тряпку, сбросил с панели холодеющий труп учёного машиниста.

Когда-то это была не будка, а помещение оператора контроля запуска. Попасть внутрь мог только строго ограниченный круг лиц, знающих секретный код доступа. Комната за сверхпрочной стеной толщиной в полтора метра и круглыми окнами из горного хрусталя, тоже полутораметровыми, была до отказа набита самой современной электроникой, компьютерами, системами наблюдения и контроля. Теперь от былого великолепия остался простенький пульт с разноцветными лампочками и рядом тумблеров. Под каждым кто-то заботливо нацарапал гвоздиком, что именно включает этот кусок пластмассы. Павел поворачивает крайний левый. Сначала ничего не происходит, потом начинает мигать жёлтая лампочка, над стартовым комплексом поднимается ветер. В воздухе летают обрывки бумаг, тряпки, какой-то мусор, поднимается целое облако пыли. Где-то высоко над головой, в глубине чёрной дыры в потолке медленно сдвигается в сторону толстенная бетонная плита. Жерло пусковой шахты неторопливо распахивается, словно пасть гигантского кашалота, в громадное отверстие устремляется холодный воздух с поверхности Мёртвого континента, стремительно наполняя подземелье влажной прохладой.