Роман Глушков - Боевые псы Одиума

– Все правильно, – подтвердила Невидимка. Ее настроение, по сравнению со вчерашним днем, заметно улучшилось, что также сказалось и на настроении Первого. Раз уж подруга успокоилась и смирилась со своей участью, значит, и ему не следует сокрушаться о былом. – Но, поскольку ужин и всю последующую ночь мы с тобой проспали как убитые, придется и тебе смириться с правдой: на дворе уже утро. А раз так, стало быть, от завтрака нам с тобой никак не отвертеться. Иди умойся и двигай на кухню. А я пока сварю кофе. Знал бы ты, какой здесь у Брайана кофе! Претор нас таким никогда не баловал!.. Ну давай, поторапливайся.

– Постой, – придержал ее Первый, с трудом принимая сидячее положение. Тело было, как деревянное, а значит, Невидимка не шутила – измотанные бегством, они действительно проспали беспробудным сном почти сутки. – А где здесь кухня? Наверное, Брайан вчера и показывал, но я ничего не запомнил.

– Вот держи… – Невидимка вытащила из кармана сложенный листок бумаги и передала его Бунтарю. Превентор развернул листок и уставился на нарисованный от руки план. До Первого не сразу дошло, что пока он спал, подруга успела не только дотошно исследовать пентхауз, но и набросать на бумаге его схему.

– Практичная женщина, – заметил Бунтарь, кое-как разобравшись с условными обозначениями. – Быстро осваиваешься. Не удивлюсь, если однажды наш друг-банкир предложит тебе занять местечко мисс Смаковски.

И заработал за свой, казалось бы, вполне оптимистичный прогноз легкий подзатыльник.

Само собой, что с таким подробным путеводителем на поиск кухни у Бунтаря ушло совсем немного времени. Впрочем, он отыскал бы ее и без карты – ему следовало лишь принюхаться и идти на запах кофе, доносившийся как раз оттуда.

Однако из кухни доносились не только аппетитные запахи, но еще и чьи-то незнакомые юные голоса: мужской и женский. Разговор велся на повышенных тонах, но Невидимка в нем участия не принимала. Недоумевая, кто мог появиться в квартире за те пять минут, пока он умывался, Бунтарь ускоренным шагом проследовал на кухню. По пути превентор попытался определить, из-за чего так взволнованы эти нежданные утренние гости, но ему не удалось уловить суть их эмоционального разговора.

Только никаких гостей на кухне не было и в помине. Невидимка сидела в одиночестве за большим столом, ожидая, когда к ней присоединится Бунтарь, и смотрела на висевший под потолком кухни телевизор. Именно он и издавал обеспокоившие Первого звуки.

Экран телевизора демонстрировал вполне обычную комнату, разве что обстановка в ней была несколько непривычная и не наблюдалось ни одного электрического прибора, даже лампочек. Вместо них повсюду горели свечи в вычурных подсвечниках. На стенах комнаты было развешано древнее оружие, щиты и знамена с гербами. Юноша и девушка, голоса которых и услыхал из коридора Бунтарь, тоже находились в той комнате. Одежда на парочке была под стать экзотическому интерьеру, поэтому и не казалась чересчур уж странной.

«Видимо, эти двое разыгрывают сцену из истории Одиума, – смекнул превентор. – Театр, который можно смотреть прямо на дому. Удобная штука, что ни говори. И ходить никуда не надо – пей кофе да развлекайся себе в удовольствие. Жаль, Претор нам такого не дозволял и ничего кроме музыки и «правильных» книг на Периферию не присылал».

Невидимка была настолько поглощена происходящим на экране, что никак не отреагировала на появление в кухне Бунтаря. Поэтому ему пришлось обслуживать не только себя, но и пригласившую его на завтрак подругу: разливать по чашкам уже сваренный ею кофе и готовить из разложенных на столе продуктов бутерброды. Сама же Невидимка про взятые на себя обязанности явно позабыла. Она таращилась на экран расширенными от волнения глазами и даже протянутую ей чашку с кофе взяла чисто машинально и не поблагодарив.

– Что это ты смотришь? – спросил превентор, усаживаясь рядом с подругой.

– Тише! – шикнула на него Одиннадцатая. – Только послушай, как красиво они говорят!..

Бунтарь подозрительно покосился на Невидимку. Последний раз он видел ее в таком восторженно-восхищенном состоянии года три назад, когда однажды осенью на Периферию непонятно каким ветром занесло парочку белых лебедей. Не иначе, благородные птицы летели на юг, отбились от стаи и решили отдохнуть, облюбовав почему-то не ближайшее озеро, а гарнизонный бассейн. Возможно, лебеди чуяли, что превенторы не останутся равнодушны к их появлению и непременно угостят залетных гостей чем-нибудь вкусненьким. А может быть, птиц преследовал какой-нибудь пернатый хищник, и они решили, что близость к людям позволит им спокойно переждать угрозу. В любом случае, лебединая чета своего добилась: ее угостили и не прогнали из бассейна, разрешив плавать в нем, пока не надоест.

Лебеди пробыли на Периферии полдня, после чего покинули гарнизон и продолжили свой путь в далекие теплые страны. Каждый превентор время от времени приходил посмотреть на удивительных гостей, и только Невидимка все эти полдня просидела у бассейна, подкармливая лебедей хлебом и наблюдая за грациозными птицами. При этом вид у Одиннадцатой был такой же восхищенный, как сейчас, когда она наблюдала за разыгрываемым на экране телевизора спектаклем.

Бунтарь не припоминал, чтобы в тот раз он добился от подруги внятного объяснения, чем ее так привлекла лебединая парочка. Однако решил, что все дело в поразительной для, казалось бы, глупых птиц обоюдной привязанности. А также – конечно, если это определение будет для них уместно – взаимоуважении. Даже брошенный в воду хлеб лебеди клевали по очереди, не затевая ссор и не вырывая друг у друга лакомый кусок. До того момента превенторы и не предполагали, что в дикой природе вообще возможно увидеть нечто подобное. Оказалось, возможно.

То же самое происходило и с Одиумом. По мнению превенторов, дикий мир, где убийство, ложь и предательство – особенно, если они происходили из-за денег, – считались в порядке вещей, должен был полностью соответствовать сложившемуся о нем представлению. Он и соответствовал, в чем Бунтарь и Невидимка успели за короткий срок неоднократно убедиться. Но, наряду со всеми жестокостями, в этом мире продолжали существовать детские улыбки и красота.

Одно из ее проявлений и увидели этим утром превенторы.

Язык, на котором говорили с экрана юноша и девушка, был для превенторов родным, но звучал настолько необычно и певуче, что поначалу и впрямь казался незнакомым. Бунтарь прикинул, что если бы в реальной жизни люди так разговаривали, их беседы длились бы гораздо дольше: ведь для того, чтобы придать словам столь законченную и гармоничную форму, их следовало долго и тщательно обдумывать. Сколько именно, зависело уже от конкретного человека. Кто-то справился бы с подобной задачей за минуту-другую, ну а тугодумам вроде Бунтаря, возможно, потребовался бы для этого не один час.