Андрей Тепляков - Пустошь

– Тебе это неприятно?

– Дело не во мне.

– А в чем?

– Был у нас тут один человек. Греншо его звали. Объявился примерно год назад. В то время в Санта-Розита райдеров было много. После Хорька каждый носился, как мог. Кто-то пропадал, кому-то везло. Так вот, этот Греншо взялся проповедовать, что Пустошь – слово Божье. Создав ее, Бог хотел нам что-то сказать, но люди, по скудоумию, понять его не способны. Говорил, что райдеры вроде избранных – им предстоит понять. Найти смысл.

– А между прочим, интересная идея.

– Да уж, интересная… Он пришел с этим ко мне, и знаешь… Я купился. Стал апостолом его церкви. Сейчас даже вспоминать противно. Этот мужик мог быть очень убедительным, и со мной он расстарался на славу. Это я прочертил ту линию, с которой райдеры начинают разгоняться, выезжая в Пустошь. Мы ходили к ней молиться.

Майкл немного помолчал.

– Так бывает – люди начинают верить в самые безумные вещи. Особенно когда страшно. Когда не можешь понять, а тут тебе на блюдечке приносят объяснение. Какое-никакое, но объяснение. Дают ориентиры.

– И что случилось с этим Греншо?

Майкл усмехнулся.

– Он слишком увлекся иерархией и обрядами – мы чуть не в бубны там били. Забыли, что говорил Хорек, – головой нужно думать, а не обереги по кабине развешивать. Столько народу тогда угробилось… Особенно новичков. В общем, в какой-то момент я прозрел. Пришел к Греншо и дал ему по морде. Потом ушли и остальные. А сам он куда-то пропал. Может быть, отправился разговаривать с Богом. Лично.

– Грустная история.

– Да, не веселая.

– А что ты сам думаешь об этом? О божественном слове?

– Не знаю. Я в теологию не лезу. Знаю только, что Пустоши совершенно все равно, сколько раз ты ей поклонишься и что при этом скажешь. Расслабишься в дороге – пропадешь. Вот и вся религия.

Шоссе убегало вдаль, и не было ему конца. Горы по-прежнему маячили у самого горизонта и, казалось, ничуть не приблизились.

Тишину нарушил Майкл.

– Кажется, мы меняем направление.

– Что?

– Посмотри на солнце. Мы снова движемся на север.

Анна посмотрела. Солнце действительно сместилось и находилось теперь слева от них. Яркий свет слепил глаза.

– Да, ты прав. Но это же хорошо! Нам и надо на север.

– Надо, но этот вертеж мне очень не нравится.

– Думаю, об этом сейчас беспокоиться не время. Просто будем держать одну и ту же скорость и выберемся.

– Хочется надеяться.

– Так надейся!

– Есть надеяться!

Он улыбнулся, но улыбка продержалась лишь несколько секунд. Лицо Майкла снова сделалось мрачно-сосредоточенным.

Анна взяла припасенную бутылку воды и сделала глоток.

– Хочешь?

– Не откажусь.

Она передала ему бутылку.

– Майкл, а почему тебя называют Док?

Он улыбнулся.

– Я живу в деревне, а там человек, закончивший колледж, считается большим ученым.

– Ты окончил колледж?

– А что, не похоже?

– Да нет! Очень даже похоже.

– Я учился в Альбукерке в Политехническом. Получил степень бакалавра по математике.

– Так вот почему ты так запросто с цифрами!

– Ага.

– Ты не поверишь, но я тоже оттуда!

Анна заметно оживилась.

– Тебе сколько лет?

– Двадцать девять.

– Слушай – да мы там были в одно и то же время!

– Неужели?

– Точно! И наверняка пересекались!

– Не может быть. Я бы тебя запомнил.

– А я бы тебя нет!

– Почему?

Анна усмехнулась.

– Ты похож на зубрилу. А их замечают только тогда, когда нужно решить задачку.

– Большое спасибо!

– Не обижайся.

– Даже не подумаю.

– А ты помнишь Клауса?

– Такой маленький лысый человек? Вел предмет истории искусств?

– Точно!

– Помню. Занесло меня на его курс. Я туда за… Но это не важно. Несерьезно это было.

– Признайся, ведь это он пристрастил тебя к Ван Гогу!

Майкл пригнулся к рулю и заговорил высоким, задыхающимся голосом астматика.

– Я считаю, что Винсент Ван Гог является одним из ярчайших явлений в живописи девятнадцатого века!

Анна хихикнула.

– Точно. Вылитый! У меня дома тоже есть его репродукция. Я имею в виду Ван Гога.

– Как удивительно!

– Только у меня «Хижины».

– Не самая удачная работа на мой вкус.

Анна шутливо ткнула его в плечо.

– Ты профан!

– Напротив, я очень глубоко разбираюсь в искусстве.

– Математик-искусствовед?

– Почему нет?

– Да так. Кстати, когда я тебя первый раз увидела, то решила, что ты бухгалтер.

– А я подумал, что ты одна из тех психованных девиц, которые рвутся в пекло за ощущениями.

Они снова засмеялись.

– А ведь все не так. Правда?

– Да.

– Жизнь – очень странная женщина. Она забросила нас в разные концы страны, а потом снова свела в месте, которого не может быть. Как ты думаешь, это случайно?

– В любой случайности можно углядеть след закономерности.

Они продолжали болтать, а машина пожирала колесами дорогу, унося их все дальше и дальше.

– Что-то изменилось, тебе не кажется?

Майкл пожал плечами.

– Я ничего не вижу.

– Посмотри на кусты.

Окружающий пейзаж был настолько однообразным, что действовал, как гипноз. После нескольких часов пустого созерцания взгляд настолько привыкал, что, появись на обочине голландская мельница, ее можно было и не заметить. Кусты, о которых говорила Анна, были частью этой монотонной картины, и сначала Майкл не мог понять, о чем она говорит. И только несколько секунд спустя он увидел и насторожился.

Кусты раскачивались на ветру, словно кланялись проезжающей мимо машине. Раньше они были неподвижны.

Майкл осознал и еще одну вещь – стало темнее. Завывание ветра в окнах сделалось громче, будто медленно поворачивали ручку громкости у радио. Очень-очень медленно.

– Странно.

Машина слегка качнулась на рессорах, будто невидимая рука мягко толкнула ее в сторону. В окно ворвался порыв ветра, подхватил волосы Анны и разметал их. Она тряхнула головой и стала собирать рассыпавшиеся локоны.

«Сабурбан» снова качнулся.

– Вроде как становится ветрено, – тревожно заметил Майкл.

Открытия продолжались. Утром, когда они только начали путь, дорога просматривалась на несколько миль вперед. Воздух был настолько чист и прозрачен, что казалось, его нет вовсе. Теперь видимость ухудшилась. Далеко впереди собирался мутный желтоватый туман, в котором очертания гор растворялись, словно в воде. Небольшие вихри кружили по обочине, превращаясь в крошечные смерчи. Они мчались вперед, легко перегоняя машину. На небе собирались темные тучи.

– Что за чертовщина? Во что мы теперь вляпались?

Очередной порыв ветра принес с собой песок, мелкий, как пыль. Анна закашлялась, у Майкла заслезились глаза. Они одновременно надавили на кнопки, и окна закрылись. Стало значительно тише.