Роман Глушков - Последний барьер

Ни хрена себе фокусы!

Поспешно ухватив себя за шею — там, где у меня торчал второй из семи драгоценных камней, — я убедился, что он тоже отсутствует, оставив мне на память крупный рубец.

Скидывать с себя одежду и осматривать прочие разбросанные у меня по телу алмазы я уже не стал. Дабы удостовериться, что они также исчезли, мне хватило поверхностного ощупывания груди, живота и ног. После чего я был вынужден присесть, поскольку голова моя закружилась, а в теле появилась предательская слабость. А тут еще эти порывы ветра, только и ждущие, как бы застать меня врасплох и снова сбить с ног…

Я был полностью раздавлен и опустошен, когда, по идее, мне следовало бы прыгать и вопить от радости. Увы, не прыгалось и не вопилось. Да и радостью это назвать тоже не получалось. Почему — сами знаете.

— Но ты же сказал, что не намерен избавлять меня от моего проклятия, — растерянно промямлил я, продолжая недоверчиво трогать то лицо, то шею. — И как тогда ты все это объяснишь?

— Ты меня невнимательно слушаешь! — заметил с укоризной Талерман. — Впрочем, я не в обиде, поскольку отлично тебя сейчас понимаю. И в какой-то мере даже разделяю твои эмоции… За пропавшие накопители энергии благодари не меня, а «Кладезь». Теперь они тебе за ненадобностью, вот он и убрал эти совершенно лишние ныне рудименты. Однако это вовсе не означает, что вместе с алмазами исчез и твой симбионт. Нет, Мангуст, не надейся: он остался на своем месте. И не только остался, а переродился и окреп. Вышел, так сказать, на новый виток своего развития.

— И в чем же конкретно это выразилось? — полюбопытствовал я, недоверчиво осматривая свои руки.

— Очень своевременный вопрос! И очень непростой в этическом плане. Хотя тебе свыкнуться с этой мыслью будет все же легче, чем, например, мне, если я вдруг когда-нибудь столкнусь с такой проблемой…

— Давай уже, выкладывай, не томи душу! — взмолился я, мысленно проклиная велеречивость этого сумасшедшего гения.

— В общем, отныне ты — не просто носитель аномального симбионта, который оккупировал твое тело для удобства существования в чужеродных для него условиях. Став сателлитом «Кладезя», ты стал заодно частью гиперпространственного мира и еще больше отдалился от мира земного. Могу лишь отдаленно представить себе, что ты при этом чувствуешь. Но смею заверить, что вскоре этот дискомфорт пройдет и тебе полегчает.

— Но я вовсе не ощущаю себя частью гиперпространства! — запротестовал я. — Я нормальный человек, разве что по-прежнему болен аномальной проказой!

— Ты перестал быть полноценным человеком с тех самых пор, как ею заразился. Разве нормальные, не нафаршированные имплантами люди способны прыгать в высоту на три метра, исчезать на солнечном свету и выводить из строя высокоточную технику одним прикосновением пальца? Разве нормальный человек может перемещаться по гиперпространственным тоннелям в нужную точку без маркера, одной лишь силой мысли, и найти общий язык с драконом, не являясь мнемотехником?

— А ты, гляжу, успел неплохо изучить мою подноготную, — заметил я. — И явно не из банального любопытства.

— Ты сам вынудил меня заинтересоваться твоей личностью, когда уничтожил моего Жнеца. Я много раздумывал над твоим феноменом, пытаясь понять его природу на основе имеющихся у меня данных о «Лототроне». Я не раз беседовал на эту тему с Трояном, который достаточно рассказал мне о законах своего родного мира. И тот факт, что сегодня ты стоишь на этой крыше и вынужден мне подчиняться, является наилучшим доказательством правильности сделанных мной выводов. Впрочем, я готов предоставить более убедительное доказательство того, насколько ближе ты стал к миру Узла, превратившись в сателлита «Кладезя»… Ты бывал на Московском драконьем базаре?

Я промолчал. Мне было знакомо упомянутое Умником место в Серебряном Бору. Но я не спешил сообщать ему об этом, не зная, какую очередную каверзу он замыслил.

— Ладно, можешь не отвечать, если не хочешь, — не стал настаивать Давид Эдуардович. — Если ты там бывал, сейчас мы это выясним. Полагаю, драконий базар — весьма яркая достопримечательность, которая накрепко засела у тебя в памяти… А что, в центре Серебряного Бора действительно так опасно, как все говорят?

Было очевидно, что Талерман швырял меня по локации при помощи «Кладезя», ориентируясь на мои воспоминания. Вернее, на ту картинку, какую я мог более-менее отчетливо нарисовать у себя в голове. Это давалось Умнику с легкостью: попробуйте-ка не подумать о том, о чем вас настоятельно просят подумать. Правда, на сей раз он поступил еще хитрее: не поставил мне прямую задачу представить нужный ориентир, а задал косвенный вопрос. Который невольно вынудил меня вспомнить здешнее сборище драконов во всех его жутких подробностях.

Я смог отчетливо воскресить их в памяти, даже не зажмуривая глаз. И едва перед ними возник воображаемый драконий базар, как в следующий же миг он оброс деталями и ожил вместе со всеми сопутствующими атрибутами: ревом, лязгом, свистом вертолетных винтов, содрогающейся под поступью тяжелых монстров землей… А также наэлектризованной атмосферой и ароматом панического страха, что неизменно усиливался у человека по мере приближения к этому месту.

Я уже не удивился тому, что моя фантазия вновь воплотилась в реальность, а сам я мгновенно переместился между двумя точками, отдаленными друг от друга на полдюжины километров. Вот только воспринять это спокойно мне не удалось при всем желании. Коварный вопрос Талермана об опасном центре Серебряного Бора зашвырнул меня не абы куда, а в центр этого проклятого острова. В самую гущу грохочущей и рыкающей драконьей свары.

Человеку не было дано постичь смысл шумных игрищ, какие устраивала тут переродившаяся в механоидов вертолетная техника. И уж точно человеку не было на этих игрищах места. Разве только в качестве живого мяча, да и то всего на один удар, после которого от него костей не соберешь. Более быстрая (и более удачная) смерть могла постигнуть меня лишь в наполненном кипящей лавой тектоническом разломе. Но этот сукин сын Умник решил устроить мне воистину извращенную казнь, в предвкушении которой, небось, потирал сейчас свои потные ладони.

Сияй над Барьером солнце, все было бы не так трагично. Я сразу обрел бы невидимость и слинял из Серебряного Бора задолго до того, как драконы почуяли бы мое присутствие. Впрочем, и без солнца я не намеревался торчать истуканом, ожидая, когда они разметают мои клочки по всему базару. Увидев, в какой компании очутился, я сорвался с места и кинулся куда глаза глядят еще до того, как по-настоящему перетрусил.

Я имел кое-какой опыт дружбы с драконом, который в итоге даже отдал за меня свою жизнь. Но тот монстр являлся моим бывшим вертолетом, в чьей электронной памяти остались обо мне — его пилоте — обрывки информации. Заигрывать с этими винтокрылыми биомехами мне и в голову не пришло. Я поднырнул под брюхо пузатому грузовозу «Пегасу», увернулся от нацеленной на меня тупой морды десантного «Громовержца», перемахнул с разбегу через хвост грозной штурмовой «Пустельги», прошмыгнул в просвет между топчущимися бок о бок шустрыми полицейскими «Нетопырями»… И лишь когда нарвался на взлетающую с земли стаю авиаботов-гарпий и, пригнувшись, проскочил под ними, едва не задев макушкой их когти, вдруг понял, что вокруг происходит что-то неестественное. Или, правильнее сказать, вообще ничего не происходит, а идет своим чередом так, словно меня здесь нет.