Роман Глушков - Последний барьер

— Закрой глаза! — не унимался Умник. — Закрой их сейчас же! Ты стоишь на крыше «Сломанной Клешни»!..

Эврика! Вот что значит методический подход к проблеме! Зажмуриться оказалось гораздо проще, чем фантазировать. А фантазировать с закрытыми глазами было проще, чем с открытыми. Избавившись от зрительного раздражителя в виде несущейся мне навстречу земной тверди, я быстро вообразил себя стоящим на вершине легендарной высотки, с которой открывался отличный вид на всю Московскую локацию.

И что теперь?

Ветер вдруг заметно ослабел и потеплел, а меня поволокло в сторону ногами вперед. Так, будто кто-то изловил меня, падающего, за щиколотки арканом и взялся буксировать по воздуху неизвестно куда и зачем.

Я открыл глаза… и обнаружил, что все еще пребываю в навязанной мне Талерманом грезе! Разве что раскинувшаяся передо мной панорама была более детализированной. И небо выглядело мрачнее, чем в воображаемом мире за моими закрытыми веками. И сила, которая тянула меня за ноги, была не чем иным, как земным притяжением, которое в свободном падении почти не ощущалось…

Последнее обстоятельство я осознал после того, как плюхнулся на задницу, не устояв на ногах при резкой смене положения моего тела в пространстве. Тела, которое никуда не падало, а находилось на земле… Или, если быть точным, в трехстах с лишним метрах от нее, на крыше высоченного здания.

Именно то, что я упал и почувствовал под собой твердый, шершавый бетон, и убедило меня, что все происходящее со мной — уже не игра моего воображения, а реальность. Сами посудите, ну разве можно вдруг споткнуться в собственной фантазии, да к тому же на ровном месте? И вид, открывшийся мне с небоскреба, изобиловал неимоверным количеством мелких подробностей, совершенно не нужных нам в наших обычных грезах.

Все ясно: значит, Талерман и впрямь мгновенно перенес меня сквозь пространство на крышу «Сломанной Клешни»! А перед этим зашвырнул в заоблачную высь без парашюта и кислородной маски! Нет, вы только подумайте! Неужто этот долбаный затейник не нашел лучшего времени для своих шуток?

Здесь также дул шквальный, порывистый ветер. Но после той стихии, что жонглировала моим телом полминуты назад, он не пробирал меня до костей и даже позволил немного отогреться. Одежда моя была в порядке, но оружия при мне не было. Наверное, я выронил его из рук, когда размахивал ими в падении.

— Пропади ты пропадом, чертов Умник! — процедил я, стуча зубами и пытаясь обуздать адреналиновый мандраж. Обычные злоключения в Зоне давно перестали выбивать меня из седла. Но к подобным аномальным выкрутасам было невозможно привыкнуть в принципе.

— Мои поздравления, Мангуст! — откликнулся на мое проклятие Давид Эдуардович. Наконец-то он отринул церемонность и решил перейти со мной на ты. — Ты это сделал! Впрочем, я не сомневался, что у тебя все получится.

Я уже смекнул, что его голос звучит у меня в голове, но все равно инстинктивно обернулся. А вдруг этот ублюдок скачет по локации следом за мной и сейчас стоит у меня за спиной?.. Нет, не стоял. А если и преследовал меня, то благоразумно держался вне поля моего зрения.

— Какого хрена ты творишь, мать твою?! — возмутился я, поднимаясь на ноги. Из-за того, что башня «Клешни», как и некогда ее разрушенная сестрица, сужалась кверху, площадка, на которой я оказался, была совсем небольшой. И располагалась она на самой вершине этого островерхого сооружения.

— Знакомлю тебя с твоими истинными, доселе не раскрытыми талантами, — ответил Талерман. — Погоди, не суетись. Передохни немного, отдышись, соберись с мыслями. А я пока вкратце обрисую, что с тобой сейчас происходит.

— Что с моими товарищами? Ты их тоже прикончил, как Свистунова? — не унимался я, зверея от бессилия что-либо предпринять. Сейчас я находился километрах в пятнадцати южнее Исгора, в то время как друзья, возможно, отчаянно нуждались в моей помощи.

— Ай, да забудь ты о своих товарищах! — отмахнулся Умник. — Нашел о ком сокрушаться! Что вообще такое чувство товарищества для уникумов вроде нас с тобой? Так, ненужный балласт, который отягощает нам душу глупыми переживаниями, отвлекает от наших целей и мешает по-настоящему наслаждаться завоеванной нами свободой… Кстати, о свободе. Твой благородный спаситель — доктор Свистунов — отправился к праотцам, а я излечивать тебя, как видишь, совершенно не намерен. Твои планы пошли прахом, и теперь ты можешь с чистой совестью распрощаться со своей постылой жизнью так, как тебе хочется. Например, сделав десять шагов вперед и спрыгнув с небоскреба. Стопроцентно гарантированная смерть. Чем не вариант?

— Да пошел ты! — огрызнулся я. После чего обдумал наскоро свою участь и пришел к выводу, что оградить себя от усмешек Умника я могу лишь одним способом: позволить ему объяснить мне, зачем он затеял со мной эту идиотскую игру. — Давай, говори, чего тебе от меня нужно, и покончим с этой канителью.

— Я так и думал, что, грозясь суицидом, ты был со мной не вполне искренен, — заключил мой странный враг. — Вот тебе еще одно доказательство моей неистребимой веры в вековечный людской прагматизм… Что ж, уважу твою просьбу и перейду к делу. Начну с не слишком приятного для тебя известия. Поскольку ты отказался от добровольного сотрудничества со мной, мне пришлось применить не вполне честный прием и завербовать тебя насильно. За что я — убежденный противник любого насилия — приношу тебе свои глубочайшие извинения… Которые ты, разумеется, не примешь. Ну да ладно. Если говорить кратко и по существу, то дело в следующем. Твой мелкий энергетический симбионт вступил в контакт с гораздо более крупным представителем своего вида — «Кладезем». В результате по законам их родного гиперпространственного мира слабая особь превратилась в сателлита сильной. И теперь между ними есть постоянная связь, а также идет обмен энергией и информацией.

— Час от часу не легче! — схватился я за голову, начиная осознавать весь масштаб постигшего меня фиаско.

— Да полноте переживать! В этом нет никакой трагедии, ручаюсь. Наоборот, для тебя это обернулось рядом ценных приобретений. Например, отныне ты полностью перестал нуждаться в собственных энергетических накопителях. И заодно избавился от необходимости подзаряжать их близ гиперпространственных тамбуров.

— Чего-чего? — не врубился я. — Каких таких накопителях?

— Тех самых, из-за которых половина Зоны жаждет отрезать тебе голову. Или у тебя есть собственная версия, куда могли подеваться твои алмазы?

— Что значит — куда они подевались?..

Я схватился за левую половину лица, где вот уже без малого семь лет торчал в глазу окаменелый углеродный сгусток… и ошарашенно попятился, поскольку не обнаружил под рукой его привычную твердость. На месте алмаза весом в пятьсот карат находился лишь грубый шрам да неглубокая впадина; видимо, будучи придавленными аномальным новообразованием, оба века срослись и закрыли собой пустую глазницу, сделав ее не столь зияющей. То-то, очутившись на «Клешне», я почувствовал в том месте странную пустоту! Однако я решил, что это ощущение вызвал поднебесный холод, от которого мое лицо едва не покрылось льдом. А на самом-то деле вон оно что!