Константин Аникин - Нульт

36 – 40 – 55

В конечном итоге получалось три хороших аспекта против двух плохих. Пока удача была на стороне Жоры, но он буквально ходил по краю. Прогноз этот касался судьбы Жоры, но и к Иосифу относился тоже, так как теперь, к великому сожалению Иосифа, их судьбы переплелись. В этом смысле Вайзмана насторожил тот факт, что Жоре соответствует стихия огня, а именно она, в его личном прогнозе, сулила неприятности.

Когда Жора слегка успокоился, он вспомнил про Иосифа.

– А с тобой, Математик, мы завтра побазарим, – мрачно пообещал он.

Завтра так завтра, спокойно подумал Иосиф. Первый раунд был за ним.

Перед отбоем их вывели до отхожего места. Возле деревянного сортира росла целая полянка тысячелистника. Когда Вайзман заметил эти непритязательные белые соцветия, он обрадовался так, будто внезапно встретил старого друга. Вообще, выбор тысячелистника в качестве гадательного инструмента наглядно иллюстрировал то свойство китайского менталитета, которое Вайзман называл для себя практичным мистицизмом. Его сложные, фрактальные, листья, бесспорно, наводили древних китайских мудрецов на мысли о бесконечном многообразии Пути. Это мистицизм. А практичность – лучшего материала для изготовления счетных палочек не найти. Тысячелистник обычное, вплоть до полной банальности растение – растет везде, растет всегда; у него довольно длинный и прямой стебель, достаточно прочный, ни толстый, ни тонкий, как раз такой, как нужно, и листья счищаются со стебля одним движением. И главное – он не растет в лесу. Плохо растет в поле. Лучше всего тысячелистник растет по обочинам дорог. Его не надо искать, он сам буквально путается под ногами. Короче, с какого угла ни посмотри – лучшего растения для поиска Пути не сыскать.

Вайзман погладил антеннообразные соцветия рукой – это был отличный тысячелистник. Высокий, с толстым, прямым стеблем, загляденье просто. На обратном пути Вайзман нарвал себе букетик. Вернувшись в барак, он сделал пятьдесят палочек для гадания и запустил предсказательную машину. Его интересовал один-единственный конкретный вопрос: что же будет с ним завтра?

– Что это у тебя там, Математик? – сосед по нарам с любопытством наблюдал за манипуляциями Вайзмана.

Вайзман не имел никакого желания пускаться в объяснения.

– Смерть ваша, – буркнул он и погрозил уголовникам пучком гадательной травы Це.

– Ты, Математик, прям как баба моя. Чуть что, сразу за веник, – сказал сосед.

Урки заржали.

– Спи уже, Математик, – отозвался Расписной. – Последнюю ночку спишь, – он шумно зевнул. – Завтра мы тебя почикаем, падлу такую.

Тысячелистник нарисовал Вайзману такую картину его ближайшего будущего:

43 – 34

№ 43 Прорыв, через подвижную пятую черту изменялся в № 34 Мощь Великого. № 43 означал опасную ситуацию. Все сильные черты, и лишь одна слабая, на самом верху – она символизировала плохого человека, остальные сильные черты словно выталкивали его прочь. № 43 – это прорыв дамбы, лопнувший фурункул, вскрывшийся лед на реке, восстание низших против высших. Гексаграмма предупреждала – для преодоления опасности благородному мужу понадобится вся его решимость и внутренняя сила. Эту мысль подтверждал и афоризм к пятой черте. «Избавляясь от сорняков, надо быть решительным. Если пойдешь в центре, вины не будет». Вторичная гексаграмма больше порадовала Иосифа. № 34, Мощь Великого – одна из самых мощных гексаграмм цикла. Огромная творческая сила вырывалась вовне молнией, и мало что в этом мире могло противостоять этому. Промежуточной гексаграммой оказался № 1 Творчество, удвоенное Небо. Видимо, в ситуацию вмешаются сверху, решил Иосиф. В целом у него сложилось впечатление, что Небо на его стороне. Завтра будет тяжелый день, подумал Иосиф и заснул глубоким сном без сновидений, характерным для благородного мужа. Благородный муж, он же целый день в делах и так устает, что на пустые сновидения времени у него нет.

На следующий день благородный муж Иосиф Вайзман вместе со всеми ударно трудился на торфозаготовках. Давал, так сказать, говна Родине. С виду все было тихо, но Иосиф чувствовал: что-то назревает. Урки шушукались между собой, украдкой поглядывая в его сторону. Вайзман делал вид, что ничего не замечает. Вечером был банный день. Вайзману приказали таскать воду. Там-то его и подкараулили, возле бани. Урки затеяли свару и отвлекли охрану, а Жора был тут как тут, вместе с несколькими бритыми амбалами.

– Ну че, фраер, побазарим? – Жора выплюнул дымящуюся самокрутку и достал заточку из-за голенища сапога. Никто не заметил, что сухая трава начала тлеть.

Вайзман бросил ведро и побежал, урки за ним, и тут грохнул первый взрыв. В первое мгновение Иосифу показалось, что лагерь обстреливают из миномета. Но тут грохнуло совсем рядом – Иосиф увидел, как из-под земли вырвался высокий, выше сторожевых вышек, сноп огня, который со змеиным шипением вновь ушел под землю, чтобы снова вырваться наружу уже в другом месте. Казалось, под землей прятался огненный спрут, теперь выпустивший щупальца на поверхность. Взрывы звучали все чаще и чаще, Иосиф и его враги моментально забыли о своих разборках. Они зачарованно смотрели, как рушится большой участок ограды лагеря вместе со сторожевой вышкой, открывая дорогу на свободу.

Жора первый вышел из ступора. Он молча развернулся и побежал. Размеренная лагерная жизнь разом превратилась в хаос, все смешалось – сирены, стрельба, истеричный лай овчарок, вопли заключенных… Начался пожар, все заволокло дымом. Болотный метан продолжал взрываться – на глазах Иосифа несколько заключенных превратились в факелы; несчастные с воплями катались по земле, пытаясь сбить пламя. Иосиф видел, как темные фигуры бегут в сторону провала в ограде. На свободу.

Впервые за многие дни Вайзман улыбнулся. Внезапно все стало на свои места. Сомнения покинули его душу, никогда еще он не чувствовал себя таким целым. Творческая сила Неба наполнила его душу, и Иосиф испытал поразительной силы прозрение. Это был момент Абсолютной Истины. Впервые Иосиф ясно увидел свое место в этом мире. Впервые он понимал свою жизнь как тесную взаимосвязь прошлого, настоящего и будущего. Какой же он был глупец! Как он мог усомниться в Пути? Небо на самом деле ни на секунду не оставляло его. Оно послало ему великое испытание, которое, а в этом и есть суть всех испытаний, обернулось великим благословением. И он выдержал проверку. Вайзман снова улыбнулся. Теперь оставалось лишь получить награду.