Роман Глушков - Дрожь земли

– На-ка вот, надень. – Я стянул свои горнострелковые перчатки и передал их Дюймовому. – По крайней мере ладони теперь не соскользнут. А мне эти скобы все равно что проторенная дорога. Я, было дело, не по таким дерьмовым лестницам к черту на рога лазил…

После чего натер себе ладони всегда имеющимся у меня в запасе толченым мелом, выбрал наугад одну их двух лестниц и выступил на маршрут в качестве дозорного. Будучи самым проворным из всех, я должен был добраться до конца подъема первым. И, если вдруг этот путь окажется непроходимым, – поспешно возвратиться назад и предупредить товарищей, пока они не забрались чересчур высоко.

Оберегающий жизнь своего носителя, алмазный паразит укрепит мне руки, обострит внимание и повысит координацию, так что за себя я не волновался. За остальных – в пределах разумного. По-настоящему меня беспокоило лишь вероятное появление здесь ботов – вдруг, по закону подлости, кому-то из них приспичит сейчас воспользоваться этой шахтой? Так же, согласно тому же закону, из двух имеющихся в нашем распоряжении лестниц именно наша могла завести нас не туда, куда нужно. Конечно, наличие выбора всегда лучше, чем его отсутствие. Но в случае, когда приходится выбирать одного из нескольких котов в мешке, этот постулат теряет всякий смысл.

Соратники прикрепили к доспехам фонари так, чтобы они били постоянно вверх, и последовали за мной. Стараясь не думать о том, в какой умопомрачительной глубины пропасть рискую свалиться, я шустро перебирал руками и ногами и вскоре ушел от группы в большой отрыв. Три дрожащих луча света разгоняли передо мной сумрак все слабее, и спустя пару минут я мог определить местонахождение товарищей лишь по маячившим далеко внизу световым точкам. Я вновь очутился в мире сплошных аур и мог полагаться лишь на свое алмазное око. Которому, впрочем, кроме двух на вид бесконечных лестниц здесь больше не за что было зацепиться.

Поначалу я видел их в образе двух белесых линий, соединяющихся одна с другой в точке схождения их перспективы. Однако не успел я толком привыкнуть ко мраку, как между этими прямыми стал образовываться разрыв, планомерно увеличивающийся по мере моего продвижения вверх.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чем вызвана подобная метаморфоза. Разделение и медленное укорачивание проекционных линий на этой естественной геометрической модели указывало на то, что я приближался к искомому выходу. И он становился все заметнее с каждым преодоленным мной метром пути. То, что при этом в разрыве не наблюдался свет – не беда. Выходящий на поверхность колодец, скорее всего, закрыт люком, с которым нам придется повозиться. Но я надеялся, что открыть изнутри его запорный механизм будет значительно проще. Ведь перемещающиеся по шахте боты как-то это делают, а значит, и у нас хватит смекалки вырваться из их дьявольского логовища.

Отзвуки вулканической деятельности, которые мы постоянно слышали, пока их не заглушил грохот битвы, сюда не доносились. Довольно странно. Мы наверняка все еще находились под грязевыми вулканами, а их недра спокойными никогда не бывают. По моим грубым прикидкам, путь через Ангар увел нас не слишком далеко на восток. Максимум, что мы сделали, это пересекли под землей горную гряду и сейчас планировали выйти на поверхность у ее противоположного подножия. Где ну никак не могла царить тишь да благодать.

Грешить на заложенные после недавнего боя уши было не резон. Помимо гула, что издавала кипящая в жерле вулканов грязь, раньше мы все время чувствовали легкую вибрацию, пронизывающую, казалось, Ангар от основания до вершины свода. Скобы, за которые я хватался, взбираясь по лестнице, дрожали лишь от веса моего тела. Но когда я, бывало, замирал ненадолго, чтобы перевести дух или натереть ладони мелом, мои пальцы не ощущали в металле даже далеких отголосков сейсмической активности. Обычной для этих мест, но весьма необычно утихшей сейчас.

Да и бог с ней! Нет так нет – разве это может остановить нас на полпути к свободе? А вот Трояну такое вполне под силу. Так что если мы не поторопимся, он настигнет нас здесь и сбросит на дно колодца. И хорошо, если целыми, а не расчлененными на куски, как, говорят, эта тварь поступила со многими сталкерами.

Оповещать товарищей, что выход найден, я не стал. Была опасность привлечь сюда Трояна, который уже мог просочиться за стену, но потерять наш след на какой-нибудь развилке. А орать с учетом наших заложенных ушей и моего отрыва от группы пришлось бы очень громко. Вместо крика я подбодрил себя мыслью о близости цели и продолжил восхождение. То, что я не возвращаюсь, а карабкаюсь дальше, и будет для остальных обнадеживающим фактором, подстегивающим их следовать за мной. Ну а то, что скрытый во тьме дозорный покамест жив-здоров – тоже очевидно. В противном случае я – живой или мертвый – уже сорвался бы с лестницы и пролетел мимо Динары, Жорика и Ипата. Что и стало бы красноречивым свидетельством постигшего меня фиаско.

Но об этом тоже лучше не думать. Я поднимался все выше и выше, выход из колодца приближался, и с минуты на минуту я узнаю, верную ли дорогу мы выбрали. Темнота вокруг меня стала и вовсе кромешной. Но от этого видимые мной ауры выглядели только четче, и мимо ступенек я не промахнусь. Я не делал ничего такого, чего мне не приходилось делать прежде, и потому мог прямо на ходу обдумывать дальнейшие планы. Пользы от этого, правда, было чуть – много ли напланируешь, понятия не имея, что тебя ждет за ближайшим поворотом? Но сами по себе стратегические раздумья служили хорошим средством для упорядочивания мыслей, хаотично мечущихся в голове после недавней битвы и гибели «шестнадцатого»..

Нет, я не вылез из шахты невозмутимым, как Будда, но мало-мальски успокоить взвинченные нервы мне по пути наверх удалось. И очень своевременно. Потому что очередное наше открытие вновь стало для меня неприятным потрясением.

Выход из шахты был не закрыт и вообще лишен какого-либо люка. Лестница из скоб вывела меня на полукруглую, без перил, площадку, оказавшуюся на поверку небольшой – радиусом с десяток метров – террасой. Зато сооружение, к которому она примыкала, было просто громадным. При этом оно едва занимало десятую часть пещеры, в которой располагалось. И располагалось не на пещерном дне, а почти под самым потолком. Но не висело на нем, подобно кабине дирижабля, а было закреплено более изощренным способом.

Сейчас я видел лишь очерченные аурой контуры этого загадочного объекта, но, судя по его примитивной форме, на свету он выглядел бы обычной железной коробкой. Возможно, терраса, на которую я поднялся, имелась здесь не одна, однако мне было не до их поиска и подсчета. Стоило лишь оглядеться и понять, что за сокрытый во мраке мир предстал передо мной в хитросплетении аур, как тут же у меня закружилась голова. А все мои представления о том, что находится за железной стеной, рассыпались, будто карточный домик.