Алексей Калугин - Подменённый

Когда Шагадди добрался до сержанта, его руки были по локоть перемазаны собственной кровью и зеленой слизью, заменявшей кровь тысяченожкам.

Ударом ножа Шагадди отрубил хвост тысяченожки, за который Апстрак держался обеими руками. Еще двумя ударами он разрубил на три части плоское тело твари, придавившее шею сержанта к стволу дерева.

Глотнув воздуха, Андрей закашлялся и упал на бок.

– Кончай дурить, Джагг! – заорал на него Шагадди. – Нужно выбираться отсюда! Изображать из себя покойника будешь потом!

Широкий взмах ножа – и две половинки, бывшие секунду назад одним целым, судорожно задергались в траве.

– Джагг! Рекины тебя раздери!

– Да…

Андрей с трудом поднялся на четвереньки. Глянув на зажатый в кулаке хвост тысяченожки, он с омерзением отшвырнул его в сторону.

Проведя рукой по разодранной шее, Андрей глянул на окровавленную ладонь и вытер ее о штанину. Морщась от боли, он медленно повернул голову и удивленно посмотрел на Шагадди, так, словно видел его впервые в жизни.

– Прости меня, – хрипло произнес он.

– Да что с тобой, Джагг! – Прижав руку к стволу дерева, Шагадди приподнялся, опираясь на здоровую ногу. – Ты можешь подняться на ноги?

– Да… – не очень уверенно ответил Андрей. – Наверное…

– Ну так хватай автомат и мотаем отсюда! Только имей в виду, у меня левая нога парализована!

Шагадди орал во все горло не потому, что сомневался в том, слышит ли его сержант, а потому, что крик в какой-то мере заглушал боль в ужаленной тысяченожкой ноге.

Андрей наконец-то понял, где он и что происходит вокруг. Схватив с земли автомат, он рывком поднялся на ноги.

– Где остальные? – спросил он у Шагадди, меняя в автомате обойму.

– Живым я видел только Снаттера.

Подпрыгнув на одной ноге, Шагадди каблуком придавил к земле тело подвернувшейся тысяченожки и, наклонившись, аккуратно разделил его на две части ножом.

– Давай…

Взяв в левую руку автомат, Андрей правой обхватил Шагадди за пояс и осмотрелся по сторонам, выбирая наиболее безопасный путь к отступлению. Везде, куда ни глянь, на земле копошились тысяченожки.

– Откуда появились эти твари? – кусая губы, негромко произнес Андрей.

– Ты меня спрашиваешь? – Лицо Шагадди кривилось от боли, а он пытался сделать вид, что это только усмешка.

– Готов?

– Давно уже…

Андрей надавил на курок автомата. Длинная очередь вспорола землю в метре от того места, где они стояли. В стороны разлетелись сгустки зеленой слизи и куски тел двух разорванных в клочья тысяченожек.

Андрей двинулся вперед, таща за собой Шагадди. То и дело он нажимал на курок, простреливая путь перед собой. Но стрельба эта носила скорее психологический характер, придавая уверенность самому стрелку, нежели наносила ощутимый урон несметным полчищам тысяченожек. На тех из них, которые оказывались не задетыми пулями и пытались атаковать людей, Андрей просто не обращал внимания. В голове и на душе у него было совершенно пусто. Он действовал, подчиняясь не разуму, а инстинктам, испытывая при этом состояние, похожее на легкую эйфорию, вызванное мощным выбросом адреналина в кровь, которое как раз и помогает солдату забыть о боли и не думать в бою о смерти, пытающейся ухватить его за пятки.

Андрей продолжал тащить Шагадди вперед, хотя тысяченожек вокруг них уже не было. Он остановился только тогда, когда перед ним неожиданно возник Снаттер.

Передав Шагадди на руки Снаттеру и находившемуся здесь же Юнни, Андрей без сил повалился на землю. Раскинув руки в стороны, он прижался щекой к прохладной подстилке из чахлой травы и осыпавшихся с деревьев сухих иголок.

– У тебя вся шея разодрана, Джагг, – тронув Андрея за плечо, сказал Снаттер. – Надо бы посмотреть…

– Если бы было что-нибудь серьезное, я уже был бы трупом, – не поворачивая головы, ответил ему Андрей. – Займись сначал Шагадди.

– Точно, – подал голос Шагадди. – Займись сначала мною. А то, если не починишь мне ногу, вам придется тащить меня на себе.

Причина внезапного нападения тысяченожек стала ясна после рассказа Юнни.

Когда он в паре с Драмсом осматривал местность вокруг выбранной для отдыха поляны, Драмс угодил ногой в узкую, но глубокую нору. Желая выяснить, не прячется ли кто-нибудь в этой норе, Драмс для начала засунул в дыру длинную палку. Ему показалось, что внизу кто-то цепляется за конец палки, и тогда он кинул в нору дымовую шашку.

По-видимому, это был один из выходов на поверхность широкой разветвленной системы подземных ходов, в которых обитали тысяченожки. В принципе о том, что тысяченожки являются подземными жителями, можно было догадаться по тому, что у них не было глаз. Трудно сказать, чем они там занимались у себя под землей в обычное время, но едкий дым от шашки, брошенной в нору Драмсом, выгнал их на поверхность.

По словам Юнни, земля вокруг них с Драмсом буквально вскипела. Тысяченожки, извиваясь, лезли на поверхность. Казалось, что это деревья, решив размяться, вытягивают из глубин свои корни.

Драмс даже не успел понять, что, собственно, происходит, а несколько живых лент уже оплели его ноги.

Юнни спасло то, что он каким-то чудом сумел вскарабкаться по голому стволу дерева и уцепился за обломок сука в трех метрах над землей.

Сверху он видел, как, вскрикнув от нестерпимой боли, Драмс упал на колени, когда одна из тварей вогнала ему в ногу свои отравленные шипы. Тысяченожки поползли по спине Драмса. Он упал на землю и исчез под грудой шевелящихся лентообразных тел.

Снаттер видел, как тысяченожки прикончили Спулла.

Не было сомнений и в том, что погиб лейтенант Манн.

– Я же вас предупреждал, не стоило тащить его с собой, – с укором заметил Шагадди. – Видно же было, что не жилец он больше. Только время и силы без толку потеряли.

– Зато совесть у тебя теперь спокойна, – ответил ему Снаттер.

– А что мне с того? – кисло усмехнулся Шагадди. – Я бы лучше себя чувствовал с больной совестью, но с целой ногой.

Неясной оставалась только судьба Хатшака. Никто из оставшихся в живых не видел, что с ним случилось после внезапной атаки тысяченожек.

Все тот же Шагадди сказал по этом поводу:

– Я бы не стал ставить свои продовольственные купоны на то, что парень остался жив.

Но никто с ним и не собирался спорить.

От взвода остались только четверо: Андрей, Шагадди, Снаттер и Юнни. Из оружия у каждого было по пистолету и по ножу. На три имевшихся автомата набралось только две полные обоймы патронов. Свой рюкзак прихватил с поляны, занятой тысяченожками, только Снаттер. К счастью, помимо свернутого плаща, трех банок тушенки и еще кое-какой мелочовки в рюкзаке находилась и аптечка.