Кристофер Паолини - По ту сторону звезд. Книга 2 [litres]

Они не собирались лететь прямо к тому месту, где, по словам Щеттер, медузы назначили встречу. «Рогатка» выскочит из сверхсветового на некотором расстоянии, но достаточно близко, чтобы послать предупреждение и спасти Узел Умов от внезапного нападения Седьмого флота, – таким образом они надеялись предотвратить катастрофу пострашнее, чем нынешняя война между людьми и медузами. А исполнив требования чести и долга, они смогут повернуть обратно, к обжитым местам. Правда, Кира подозревала, что Итари захочет воссоединиться со своими сородичами, а значит, встреча все же понадобится.

– Всекосмический шаттл, – пробурчала она, подтягивая себя к кровати. – Вот что мы такое.

Ей припомнилось, как дед по отцовской линии частенько повторял присловье: «Смысл жизни, Кира, в том, чтобы перемещать вещи из пункта А в пункт Б. Вот и все. Только этим мы на самом деле и заняты». – «А как же когда мы разговариваем?» – спросила она, не вполне поняв его мысль. «Тогда мы перемещаем мысли отсюда, – он похлопал ее по лбу, – в реальный мир».

Кира никогда не забывала этот разговор, как не забывала и о том, что все за пределами ее головы дед называл «реальным миром». С самого детства она гадала, прав он или не совсем. Насколько реально содержимое человеческого ума?.. Вот она спит – ее сон лишь призрак и тень или в нем есть крупица истины?

«Грегорович, наверное, мог бы тут кое-что прояснить», – подумала она.

Сплетая паутину из волокон Кроткого Клинка, чтобы закрепиться на кровати, Кира все еще думала о деревце бонсай. Думала и улыбалась при этом воспоминании. Жизнь! Она столько времени пробыла на космических кораблях и станциях и на холодных каменистых астероидах, что почти позабыла ту радость, которую получаешь, выращивая что-то живое. Теперь она перебирала все ощущения, которые подарил ей Кроткий Клинок, пока исцелял деревце, и сравнивала их со своими ощущениями на «Орстеде». Это имело смысл исследовать, пока они будут лететь в сверхсветовом пространстве, она еще потренируется контролировать чужь – это обязательно – и постарается наладить общение с нею, чтобы ксеноорганизм выполнял ее приказы, а ей не приходилось бы вникать в каждую мелочь. Но более всего Кире хотелось исследовать то желание Кроткого Клинка, которое прежде доносилось лишь урывками, а теперь зазвучало во всю силу – потребность строить и создавать.

Вот что пробуждало ее интерес, вот чем Кира собиралась заняться на пару с чужью.

Она установила сигнал будильника раз в неделю, как делала во всех перелетах с тех пор, как «Рогатка» покинула Шестьдесят первую Лебедя, и приступила к работе с Кротким Клинком.

Это был удивительный опыт. Кира следила, чтобы чужь не повредила «Рогатку» и не разгулялась, как на «Орстеде», но вместе с тем она хотела поэкспериментировать. Она хотела, сохраняя контроль, убрать все ограничения и предоставить Кроткому Клинку делать то, к чему тот так откровенно рвался.

Она начала с поручня возле своей кровати. Для жизнеобеспечения корабля эта деталь значения не имела, и, если бы чужь ее уничтожила, Хва-Йунг могла бы напечатать замену – хотя Фалькони, конечно, будет недоволен.

«Вперед», – мысленно шепнула Кира.

Из ее ладони выскочили мягкие волокна – черные, нащупывающие. Они обхватили пластиковый поручень, и Кира вновь ощутила восторг и соблазн творить по своей воле. Она еще не знала, что будет творить, но сама эта готовность была отрадной и напоминала то удовлетворение, которое Кира так часто получала, решая трудные задачи.

Она выдохнула, и выдох бледным венчиком повис в остуженном воздухе. Когда волокна полностью оплели поручень и Кира услышала ответ Кроткого Клинка – его удовлетворение и желание двигаться дальше, проникнуть внутрь корпуса, – она остановила и отозвала чужь, спеша посмотреть, что там сотворил Клинок.

И она увидела это, но не могла понять.

На том месте, где был изогнутый поручень, теперь Кира увидела… нечто . По всей длине материал был покрыт узором, напоминающим то ли клеточную структуру, то ли изысканную резьбу на скульптуре – повторяющиеся, вложенные друг в друга треугольники. Поверхность казалась металлической, с зеленоватым радужным отливом, а внутри темнели крошечные круглые точки коньячного оттенка.

Кира коснулась преображенного поручня. Он излучал тепло. Кира провела пальцем, прослеживая узор. Ее охватило изумление. Что бы ни сотворил Кроткий Клинок, это было прекрасно, и материал, видимо, стал в каком-то смысле живым или обладал потенциалом жизни. Ей захотелось большего. Но она знала, что с этим – с этой способностью – нужно быть осторожной, гораздо осторожнее даже чем со смертоносными шипами, которые порой норовила выбросить из себя чужь. Нет ничего опаснее живой жизни.

И все-таки она хотела бы знать, возможно ли управлять творческим рвением Кроткого Клинка. Но ведь Утробе это удалось, почему бы не суметь и ей? Только осторожно. Не случайно биооружие запрещено всеми членами Лиги, да и на Шин-Заре тоже. Но Кира же не собиралась создавать оружие. Или рабов, чтоб сражались за нее, – вроде тех, что породила Утроба.

«Вот так», – подумала она, хватаясь за ограждение кровати и воображая форму папоротника орос, одного из ее любимых растений с Эйдолона.

Сначала чужь не отреагировала. Но потом, когда Кира уже готова была сдаться, чужь потекла из ее руки по ограждению. И словно чудом из ограждения проросли изящные стебли папоротника орос. Копия неидеальная – немного иная форма и совсем не те ткани, – но узнаваемая, и, отзывая Кроткий Клинок, Кира учуяла даже аромат листвы.

Это было не изваяние, а растение – нечто живое, органическое и тем драгоценное.

Кира втянула в себя воздух, потрясенная. Дотронулась до каждого листика, и глаза ее увлажнились. Она сморгнула слезы, полуплача, полусмеясь. Видели бы это ее родители… видел бы это Алан…

Она понимала, что проводить дальнейшие эксперименты сейчас было бы безответственно. И удовлетворилась тем, что у нее вышло. Что у них вышло.

И хотя будущее оставалось туманным и неопределенным, впервые загорелась искра надежды. Кроткий Клинок – не только орудие разрушения. Кира пока еще не знала, как это осуществится, но в ней росла уверенность, что чужь сумеет остановить даже Утробу, надо только понять, как верно направить ее способности.

Легкость охватила Киру, и причиной тому была вовсе не невесомость. Она улыбнулась, и улыбка не сходила с ее лица, пока она готовилась к предстоящему долгому сну. «Уснуть и видеть сны», – припомнилось ей, и она засмеялась – смеялась громче и дольше, чем на людях. Во всяком случае, в трезвом виде.

Все еще думая об открывающихся возможностях, она закрыла глаза и велела Кроткому Клинку расслабиться. Дать покой. Защитить ее от холода и тьмы. И вскоре – быстрее, чем раньше, – так и произошло: сознание померкло и мягкие крыла дремоты сомкнулись над ней.