Кристофер Паолини - По ту сторону звезд. Книга 2 [litres]

Фалькони обернулся к Воробью:

– Я-то думал, за военные вопросы у нас отвечаешь ты. – И добавил, отвечая Нильсен: – Речь идет о самой здоровенной и злобной из всех медуз. Короле или там королеве спрутов. Небось подступы к «Потрепанному иерофанту» охраняют со всех сторон. Едва «Рогатка» откроет огонь…

– Бум! – вставила Хва-Йунг.

– Вот именно. Космос, конечно, велик, но медузы проворны, и оружие у них чертовски дальнобойное.

Настала пора и Кире сказать свое слово:

– Мы не знаем, как обстоит дело. Может быть, подступы к «Потрепанному иерофанту» защищает половина медузьего флота, а может быть, флагман дрейфует сам по себе. Заранее никак не скажешь.

– Будем исходить из худшего, – предложила Воробей.

– Хорошо, подступы защищены. И каковы же шансы у Седьмого флота сбить медузий флагман?

Никто не ответил. Кира оглядела своих спутников, всматриваясь в выражение их лиц. Она-то уже приняла решение: людям и медузам следует объединить силы, это единственная надежда не попасть во всепожирающую Утробу.

Первым ответил Вишал:

– Нам нужно разобраться с двумя важными вопросами.

– С какими? – уважительно спросил врача капитан.

Вишал соединил подушечки своих длинных, с округлыми кончиками, пальцев, потер их.

– Первый вопрос: может ли человечество позволить себе потерять Седьмой флот? Ответ: думаю, нет, не может. Вопрос второй: важно ли заключить мир между нами и медузами? Ответ: во всей Вселенной нет сейчас ничего более ценного, чем мир между нами. Да, я так на это смотрю.

– Не ожидал от тебя, док, – произнес Фалькони негромко.

Кира прямо-таки видела, как за полуприкрытыми глазами капитана бешено вращаются шестеренки его мозга.

Вишал кивнул:

– Время от времени имеет смысл быть непредсказуемым.

– Ценный-то мир ценный, но никто нам за него не заплатит, – вмешалась Воробей, почесывая нос красным наманикюренным ногтем. – Тут если и платят, то лишь кровью.

– Вот чего и я боюсь, – кивнул Фалькони, и Кира ему поверила.

Конечно, он боится. Как любой разумный человек. И она тоже боялась, хотя в «скинсьюте» была защищена лучше любого из членов экипажа.

Нильсен все это время, пока говорили врач и капитан, смотрела себе под ноги, будто прислушиваясь к внутреннему голосу. Теперь она тихо произнесла:

– Мы должны помочь. Мы обязаны.

– Это еще почему? – поинтересовался Фалькони. Тон его не был насмешлив: он всерьез задал свой вопрос.

– Да, объясните нам, мисс Одри, – мягко попросил Вишал.

«Надо же, стал звать первого помощника по имени», – отметила Кира.

Нильсен сжала губы, словно борясь со своими чувствами:

– Это наш моральный долг.

Брови Фалькони поползли вверх.

– Моральный долг? Слишком высоколобое понятие для меня. – Вернулась его привычная резкость.

– Перед Лигой. Перед человечеством в целом. И перед… – Нильсен указала рукой в сторону шлюза, – перед медузами.

Воробей издала такой звук, словно не поверила собственным ушам:

– Перед гадами ползучими?

– Да, и перед ними. Пусть они инопланетяне, чужаки – недопустимо вмешиваться в ДНК разумного существа и еще до рождения определять его образ жизни.

– Но из этого не следует, что мы обязаны погибнуть ради них.

– Не следует, – согласилась Нильсен, – но и отмахнуться от них мы не можем.

Фалькони в задумчивости царапал ногтями рукоять бластера:

– Давайте проясним. Воробей права: никакого морального долга у нас нет. Ни у кого из нас. Мы не обязаны поступать так, как требуют Щеттер или там Узел Умов.

– Даже если нет долга, есть обычная человеческая порядочность, – заговорил Вишал. Он смотрел себе под ноги, и голос его звучал как будто издалека. – Я бы хотел спокойно спать по ночам и чтобы мне не снились кошмары, капитан.

– Я бы тоже хотел спать по ночам, а для этого нужно оставаться живым, – парировал Фалькони. Он вздохнул, и выражение его лица изменилось, словно капитан пришел к какому-то решению. – Хва-Йунг, разморозь Грегоровича. Мы не можем продолжать обсуждение без него.

Механик открыла рот, словно собираясь возразить, но снова сомкнула челюсти, громко шлепнув губами. Взгляд ее помутнел, сосредоточившись на дополненной реальности.

– Капитан, – сказала Кира, – вы разговаривали с Грегоровичем перед вылетом. Вы знаете, в каком он состоянии. Какой же смысл?

– Он – член экипажа, – напомнил Фалькони. – И он не вовсе спятил, ты сама говорила. Он все еще понимал твои слова. Даже если он наполовину безумен, мы должны попытаться с ним поговорить. Его жизнь тоже поставлена на карту. Любого из нас мы бы подключили к разговору, даже с койки в медотсеке.

Он был прав.

– Хорошо. Сколько времени уйдет на то, чтобы его разбудить? – спросила Кира.

– Минут десять-пятнадцать, – ответил Фалькони.

Он подошел к гермодвери, открыл ее и сообщил Щеттер и медузам, ожидавшим по ту сторону:

– Нам понадобится минут пятнадцать, чтобы вывести разум корабля из крио.

Отсрочка явно не обрадовала Щеттер, но она сказала лишь:

– Делайте, что считаете нужным. Мы будем ждать.

Фалькони небрежно отсалютовал и закрыл дверь.

Десять минут прошли в напряженном ожидании. Кира видела, что все остальные обдумывают услышанное от Щеттер и Лфета. И она тоже думала над этим. Если Фалькони примет их план – что бы там ни сказал Грегорович, – с большой вероятностью они окажутся гостями или пленниками на одном из медузьих кораблей, лишившись собственного судна, и лишь Узел Умов будет решать, куда они полетят дальше. Не очень-то привлекательная перспектива, но и альтернатива не лучше: гибель Седьмого флота, затяжная война между людьми и медузами, уничтожение и той и другой расы жутями.

Когда миновало почти четверть часа, Фалькони не выдержал:

– Хва-Йунг? Что там у вас?

Из переговорного устройства донесся голос механика:

– Он проснулся, но я не могу добиться от него толку.

– Ты объяснила ему ситуацию?

– Айш! Конечно. Показала запись нашего разговора с Щеттер и медузами.

– И он все равно не отвечает?

– Нет.

– Не может или не хочет?

Короткая пауза. Наконец механик ответила:

– Не знаю, капитан.

– Черт побери! Сейчас приду!

Капитан отлепил башмаки от палубы, оттолкнулся, подлетел к ближайшим перилам и поспешил прочь, в штормовое убежище. За его спиной в коридоре повисло неловкое молчание. Прервала его Воробей.

– Веселуха, – сказала она.

Нильсен улыбнулась – довольно печально:

– Признаться, не так я представляла себе жизнь на пенсии.

– Да и я тоже, мэм.

Вскоре Фалькони вернулся; он торопливо пролетел по коридору, лицо озабоченное.

– Что? – спросила Кира, хотя ответ казался очевидным.

Капитан покачал головой, уперся подошвами в пол и закрепился гекконовыми присосками.