Кристофер Паолини - По ту сторону звезд. Книга 2 [litres]

[[Итари: До тех пор, пока вы не будете упоминать, зачем мы там… да, я должно быть способно помогать.]]

По его щупальцам проползла багровая полоса, означающая беспокойство.

– Должно быть способно помогать, – повторил Фалькони. – Ба!

Воробей выглядела встревоженной.

– Когда медузы засекут нас, они будут роиться вокруг косяками.

– Нет, – сказал Фалькони. – Они будут роиться косяками вокруг нее. – Он указал на Киру. – Удерживай их подальше от нас, Кира, а мы будем удерживать их подальше от тебя.

Она мысленно приготовилась к испытаниям.

– Я справлюсь.

Фалькони хмыкнул:

– Нам просто нужно найти один из этих узлов. Это перво-наперво. Потом наляжем на медуз… Эй! – Он повернулся к Джоррусу и Веере, которые сидели в углу форкамеры на корточках, обхватив друг друга за плечи и перешептываясь. – А как насчет вас, Ищущие? Уверены, что вы готовы?

Энтрописты взяли оружие и встали на ноги. На них по-прежнему были переливчатые мантии, но шлемы они так и не надели. «Интересно, – подумала Кира, – как они планируют выжить в вакууме, не говоря уже о том, чтобы защититься от лазерных ударов».

– Да, спасибо за беспокойство, пленник, – сказала Веера.

– Нам бы нигде так не хотелось быть, как с вами сейчас, – сказал Джоррус.

Однако оба они выглядели подавленно.

Воробей залилась циничным лающим хохотом:

– Какие нежности при нашей бедности!

Фалькони откашлялся:

– Не думайте, что я размяк, но… кхм… вы лучший экипаж на свете. Просто подумал, что должен сказать это вслух.

– Ну, а вы, капитан, недурной капитан, – парировала Нильсен.

– По большей части, – сказала Хва-Йунг.

– По большей части, – поддержала Воробей.

Включилась внутренняя связь, и Грегорович оповестил:

– Стыковка через шестьдесят секунд. Пожалуйста, приготовьтесь хорошенько, мои нежные мешочки с косточками. Впереди трудный путь.

Вишал покачал головой:

– Ах. Не слишком утешительные слова. Абсолютно нет.

Нильсен дотронулась рукой до лба и что-то тихо пробормотала.

Кира вышла в дополненную реальность. Впереди она увидела быстро приближающуюся громаду «Потрепанного иерофанта». Вблизи круглый и белый корабль медуз выглядел еще более массивным. Громоздкий центральный модуль ощетинился датчиками и антеннами. Сквозь дыру, пробитую «Касабой», была видна длинная вереница палуб: десятки и десятки кают неизвестного назначения, куда теперь проникал холод космоса. Увеличив изображение, она заметила несколько медуз, в основном уже околевших и покрытых сосульками замерзшего ихора.

Когда «Иерофант» навис над «Рогаткой», Кира вновь почувствовала тот же мучительный зов, что и раньше: призыв Канувших, побуждающий отозваться.

Она позволила себе мрачно улыбнуться. Почему-то ей думалось, что Ктейну и его прислужникам-захватчикам не понравится, как она ответила на зов.

Захватчики? Она вновь соскальзывала в мыслительные паттерны Кроткого Клинка/Семени. Но почему бы и нет? Они соответствуют истине. Медузы – многорукие захватчики, и сегодня она намерена напомнить им о страхе перед Идеалис.

Она почувствовала близковоние недомогания, исходящее от Итари. Он дрожал, его щупальца приобрели неприятный зелено-коричневый оттенок.

[[Итари: Мне тяжело даже находиться здесь, Идеалис.]]

[[Кира: Просто сосредоточься на защите моих коформ. Не думай о великом и могучем Ктейне. Твои действия с ним абсолютно не связаны.]]

По щупальцам медузы прошла фиолетовая рябь.

[[Итари: Ты помогла, Идеалис. Спасибо.]]

Когда «Рогатка» уткнулась в дыру, которую «Касаба» пробила в «Иерофанте», и в сапфировых иллюминаторах, заслонив звездный свет, появились полурасплавленные палубы, Фалькони сказал:

– Эй, Грегорович, ты в прекрасной форме. Скажешь нам короткое напутствие?

Корабельный разум сделал вид, будто прочищает горло.

– Хорошо! Слушайте. Мы ныне сбираемся в битву. Да защитит нас Владыка Пустых Пространств. Да направит он наши руки – и наши мысли – и оружие наше, чтобы мы могли обрушить нашу волю на эти извращения мира. Да будет нашим щитом отвага, а мечом нашим – праведный гнев, и пусть наши враги бегут при виде тех, кто защищает беззащитных, и да пребудем непреклонными, несломленными перед лицом зла. Настал День Гнева, и мы – орудия возмездия нашей расы. Deo duce, ferro comitante. Аминь.

– Аминь, – подхватили Хва-Йунг и Нильсен.

– Классная молитва! – ухмыльнулась Воробей.

– Спасибо, птица-невелица.

– Мог бы и не столь воинственно, – улыбнулась Кира. – Но все слова к месту.

Фалькони вскинул гранатомет на плечо:

– Будем надеяться, кто-то услышал.

«Рогатка» покачнулась, внедрившись в «Потрепанного иерофанта». Если бы не Кроткий Клинок, приклеивший ее к стене, Кира повалилась бы на пол. Члены экипажа пошатнулись, Нильсен припала на колено. Рокот термоядерного двигателя затих, но ощущение веса сохранилось: «Рогатка» попала в поле искусственной гравитации «Иерофанта».

Снаружи Кира увидела что-то вроде склада, заполненного рядами полупрозрачных розовых шаров, расположенных вокруг темного стеблеобразного нароста. Вдоль трех уцелевших стен тянулись стеллажи с неопознанным оборудованием. Шлак примерз к выскобленному полу, изогнутым стенам и знакомому трехсоставному панцирю-двери. Все, что они видели, источало радиацию, но сейчас это была далеко не главная забота…

Поблизости не было видно ни одной медузы; Кира не ожидала такой удачи.

– Неплохо, Грег, – похвалил Фалькони. – Все готовы?

– Минуту, – сказала Хва-Йунг, все еще колдуя над дронами.

Фалькони прищурился:

– Живей. Здесь мы легкая добыча.

Главный механик пробормотала что-то по-корейски. Затем выпрямилась, и дроны взвились в воздух с царапающим нервы жужжанием.

– Готово, – кивнула Хва-Йунг.

– Наконец-то. – Фалькони нажал кнопку, и внутренний люк шлюза открылся. – Время поднять шум.

– Э… – протянула Кира, глядя на энтропистов. Как они планируют дышать в вакууме?

Но беспокоиться не стоило. Веера и Джоррус синхронно натянули на лица капюшоны. Ткань затвердела и замерцала, став прозрачной и плотно сомкнувшись, не хуже любого шлема.

– Ловко, – одобрила Воробей.

Фалькони запустил откачку воздуха из шлюза, затем открыл внешний люк. Экипаж поглотила тишина вакуума. Кира слышала лишь собственное дыхание и удары сердца.

Затем в ее наушнике раздался треск и послышался голос Грегоровича, будто бы совсем вблизи:

– Господь Всемогущий!

– В чем дело? – спросил Фалькони.

По радиосвязи его голос был жестяным и резким.

Разум корабля замялся:

– Мне жаль так говорить, друзья мои, поистине мне жаль, но, я боюсь, сметливости нам может недостать, чтобы спастись. Когда-нибудь фортуна изменяет всем, и вот она нам изменила.