Морган Райс - Бремя Чести

Постепенно, далеко внизу, Теос начал что-то различать. Он увидел очертания растянувшегося каменного здания – форта с желто-голубым флагом. Внутри сновали тысячи пандезианских солдат, подобно муравьям, и там, в центре форта, он увидел то, что разбило его сердце на осколки.

Его ребенок.

Это был детеныш дракона, привязанный к столбу в центре каменного двора, перевязанный веревками. Он кричал, звал его. Вокруг него находились пандезианские солдаты с длинными пиками в руках, которыми они тыкали в него, пронзая его нежную плоть. С каждым ударом ребенок Теоса кричал в агонии и с каждым толчком ярость Теоса усиливалась. Внутри него словно возник вулкан, пока его ярость не достигла переломного момента. Он был готов уничтожить целый мир.

Теос никогда еще не ощущал такую ярость, она ослепляла его. Он нырнул вниз с молниеносной скоростью, почти не думая, открыв пасть и собираясь выпустить огонь, превратить этих людей в пепел. Но он понимал, что рискует выпустить огонь и на своего собственного ребенка.

Теос выпустил огонь в форме большого круга, поджигая периметр двора, сжигая заживо десятки солдат сразу. Он нырнул ниже, размахивая своими огромными крыльями, сбивая куски стены, которые падали и убивали еще больше людей. Теос пролетел мимо своего ребенка, почти коснувшись его, после чего снова сделал круг, желая убить всех мужчин вокруг детеныша, прежде чем спасти его.

Теос снова нырнул, выставив когти, нанося удары и убивая спасающихся бегством солдат, царапая их до смерти, когда они убегали от его ребенка. Теос выхватил пики из их рук и разломал их пополам, после чего нырнул еще ближе и вонзил свои огромные клыки в спины мужчин, когда они убегали. Он схватил одного солдата, взлетел вверх вместе с ним и начал качать головой до тех пор, пока тот не упал на землю кусками.

Теос снова сделал круг, в этот раз он летел еще ниже – достаточно низко, чтобы спасти своего сына. Он прорвался через еще большее количество кусков стены, разрушая форт, и ощущение было приятным. Дракон летел как можно ниже – ниже, чем привык – направляясь прямо к своему ребенку. Он освободит его от столба, а затем, с сыном на спине, сделает круг и убьет оставшихся солдат.

Когда Теос приблизился, уже предвкушая радость от ощущения сына на своей спине, он вдруг ощутил незнакомое чувство. Дракон почувствовал рывок на своих крыльях и вдруг понял, что они сдавлены. Сбитый с толку, Теос оглянулся и увидел толстую веревку из армированной стали, которая обернулась вокруг его крыльев, вдруг опустившись на него со всех сторон. Посмотрев вверх, Теос увидел еще больше веревок и слишком поздно осознал, что он летел в сеть. Сотни пандезианцев внезапно бросились вперед и накинули на него сеть, и он понял, что они ждали, пока он полетит ниже.

Это была ловушка.

Теос вдруг почувствовал, что его крылья стянуты, упав на его тело. Он ощутил, что его огромные когти спутались, будучи затянутыми, и он больше не может лететь и сохранять контроль. Не в силах больше оставаться в воздухе, Теос вдруг почувствовал, что он ныряет прямо вниз и мгновение спустя он врезался головой в камень и грязь, выбив стену, соскользнув вниз и падал, будучи все еще спутанным, пока, наконец, не остановился.

Пребывая в агонии, Теос пытался освободиться, но не мог. Он корчился, но чувствовал себя ограниченным со всех сторон стальной веревкой, которая цеплялась за его плоть, удерживаемая сотнями солдат, приближающихся к нему. Затем, мгновение спустя, Теос ощутил агонию. Они пронзали его кожу.

Теос закричал от боли, когда солдаты окружили его с длинными сверкающими пиками в руках и пронзали его плоть. Сначала один, потом другой.

Затем и третий.

Теос ощутил, что его пронзают сотни раз со всех сторон. Он истекал кровью и с каждым ударом он чувствовал, что все больше ослабевает. Его борьба была бесполезной.

Вскоре Теос ощутил, что большой свет - тот самый, что горел внутри него тысячи лет – начал таять. Он знал, что умирает. Из-за любви к своему ребенку он ослабил бдительность и это стало самой большой ошибкой в его жизни.

Последовал очередной удар. Затем еще один. От такой сильной боли было сложно думать и Теос почувствовал, что его большие глаза начали закрываться. И последние его мысли – как это ни странно – были обращены к Кире, о том, что почти произошло. Он думал о ее судьбе, о том, как они сблизились. Теперь она осталась совершенно одна.

А сейчас было слишком поздно.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Кира сидела одна рассвете, на высочайшем горном хребте, глядя на лес, расположенный на вершине валуна. Рядом с ней находились Лео и Андор. Девушка скрестила ноги и подняла ладони к небу, как ее научил Альва. Она дышала, сосредоточив свое внимание на дыхании, и пыталась не отвлекаться. Став очень спокойной, слушая плеск морских волн вдали, она пыталась достичь места пустого разума.

Кира отчаянно пыталась призвать силу, которая была так ей нужна. Она жаждала завершить свое обучение, стать сильнее, чем прежде, снова ощутить тут силу, которая она почувствовала во время коротких вспышек в своей жизни. Кира пыталась вспомнить то время, когда она призвала Теоса, и о тех ощущениях.

Но, как бы они ни старалась, ничего не получалось. Слова Альвы звучали у нее в голове.

«Ты хочешь контролировать вселенную. Но вселенная контролирует тебя. Отпусти контроль надо всем вокруг себя всего на одну секунду. Позволь ей поглотить тебя. Это большая волна – больше тебя» .

Кира закрыла глаза, сделала глубокий вдох и перестала пытаться. Всего на секунду она перестала пытаться подстраивать вселенную под свои желания, пыталась перестать добиться результата. Вместо этого Кира отпустила желание призвать свои силы, она отпустила свое желание завершить поиски, желание получить одобрение отца, свое собственное одобрение, желание быть лучшей. Всего лишь на короткое мгновение девушка позволила себе быть достаточно хорошей – какой она и была. Она позволила вселенной захватить себя, подобно наводнению, позволив ей контролировать себя.

Пока Кира сидела здесь в тишине, медленно вдыхая и выдыхая, сосредоточив свое внимание на своем дыхании, начало происходить нечто странное: она обнаружила себя в месте глубокого покоя. Кира обнаружила, что она продвигается глубже, через уровни покоя, которого никогда прежде не испытывала. Она осознала, что Альва был прав: она так усердно пыталась продвинуться вперед, получить одобрение, быть лучшей. Она поняла, что любая попытка означала нехватку . Люди, которые достигли желаемого, не хотели, не жаждали и не пытались. Она должна достичь этого места внутренне, где оно уже у нее есть. Тогда оно материализуется во внешнем мире.