Константин Калбазов - Боярин [litres]

– Матушка высказала некоторые опасения, которые, признаться, не лучшим образом сказались и на моем настроении.

– Я слушаю вас, – указывая на пару кресел у журнального столика в дальнем углу холла, произнес боярин.

– Она сообщила, что в этот раз вы получили личное приглашение от государя, в коем особо указывалось на то, чтобы вы прибыли вместе с дочерью. Намек более чем прозрачный.

– И?

– Вы уже знаете, что государь собирается пожаловать мне титул?

– Да. Мой друг известил меня об этом. Поздравлять до срока – дурная примета, а потому я скажу иначе: рад, что не ошибся в вас. Если вы и дальше пойдете столь же напористо и целеустремленно, то уже в ближайшие годы в России может появиться новый княжеский род.

– Мне не нужен ни боярский, ни княжеский титул, если рядом не будет вашей дочери. Все, чего я хотел до встречи с ней, – это стоять на мостике своего корабля, быть независимым и поступать по своему усмотрению. Разумеется, в рамках закона. Но, едва познакомившись с нею, я потерял покой. Узнав получше, задался целью встать вровень с нею и идти по жизни рука об руку. И если этого не будет…

– А как же люди, что пошли за вами? – вперив в него внимательный взгляд, полюбопытствовал боярин.

– Все, кто пошел за мной, уже получили больше того, что я обещал.

– А Елизавета Петровна?

– Ей я ничего не обещал. Но благодаря мне финансовое положение рода, принявшего меня к себе, значительно улучшилось.

– Борис Николаевич, а где ваши родители? Настоящие родители. Вам известна их судьба? – ни с того ни с сего поинтересовался Яковенков.

– К чему этот вопрос?

– Это не ответ.

– Разумеется, я знаю, как у них дела. Пусть лично и не навещал ввиду непростых взаимоотношений с боярином Морозовым. Я регулярно отправляю им денежные переводы, которые сегодня дошли до тысячи рублей в месяц. Помог подтянуть Разумность как батюшке с матушкой, так и брату. Они сейчас учатся и, если не станут лениться, то вскоре поднимутся до пятой ступени. Сестренки пока еще малы, но и о них не забуду.

– А отчего вы не приблизите брата к себе?

– Петьку-то? Я могу залить его опытом по самые брови. Но ничего не смогу поделать с его ленью. Захочет учиться и расти над собой, помогу. Будет сидеть в ожидании подачек, сам виноват. Без средств я его не оставлю, но и на многое пусть не рассчитывает. В моей же команде только те, кто готов трудиться на свое будущее.

– Понятно. Это хорошо, что вы не забываете об отчем доме, – удовлетворенно кивнув, произнес боярин. – То есть они так и останутся на Морозовском?

– Это им решать. Обоснуюсь, вызову их к себе. Если пожелают, переедут. Нет, значит, так тому и быть.

– Рад, что мы не ошиблись в вас. Катя непременно поинтересовалась бы этим вопросом, ибо из Ивана, не помнящего родства, толку не будет.

– Так она и интересовалась, – пожал плечами Борис. – Георгий Иванович, эти ваши вопросы… Могу ли я надеяться, что ваш друг сообщил вам хорошую новость?

– Можете, Борис Николаевич, – хмыкнул боярин и тут же уточнил: – Но Кате о том ни слова.

– Отчего?

– Ну должна же она немного попереживать. Не все же мне мучиться. Думаете, каково мне было узнать, что она положила на вас глаз?

– Предполагаю, что радостью вы не воспылали, несмотря на мою одаренность.

– Именно.

– Я могила, – заверил Борис, вовсе не уверенный в том, что сумеет сдержать обещание.

– Вот и замечательно, – удовлетворенно подытожил Яковенков, поднимаясь из кресла…

– Господа, всякому здравомыслящему человеку понятно, что за таинственным псевдонимом Некто прячется боярин Москаленко-Измайлов, – произнес молодой светский хлыщ.

Впрочем, это только видимость, потому как на деле ему было уже под сотню лет. Долой одно возрождение. И, судя по всему, при трагических обстоятельствах. А иначе при наличии такого артефакта, как «Аптечка», и быть не может.

– И с чего такие выводы, Петр Анисимович? – поинтересовался другой, практически копия первого.

– Посудите сами, господа. Последний вернисаж Некто случился три года тому. И тогда, и сейчас он совпал с посещением столицы любимцем государя.

– Не факт, Петр Анисимович. Помнится, в прошлый раз боярин присутствовал на очередном вернисаже Некто в этой самой галерее. Причем одновременно с мастером, раздающим автографы. Прямо как сейчас, – указывая бокалом в сторону художника, делающего набросок на картоне, возразил еще один собеседник.

Компания из трех мужчин и двух девушек не больно-то и сдерживалась, говоря громко, буквально балансируя на грани приличий. Борис не мог их не слышать, однако продолжал делать вид, что ничего не замечает, сосредоточившись на рисунке.

Ну вот так у него повелось раздавать автографы. Помимо подписи на самих картинах еще и набросок на картоне. Хорошо хоть на это могли рассчитывать только купившие масляную картину. Вообще-то он подобный порядок не определял. Оно как-то само сложилось. Покупателям не доставало смелости, приобретя акварель, рассчитывать еще и на рисунок мастера.

Дверь отворилась, впуская в зал очередных гостей. При их виде щека Бориса непроизвольно дернулась. Вроде все именно так и задумывалось. Парочка посетителей отрабатывает свои роли. Но сердце кольнуло ревностью. Эк Катенька льнет к своему кавалеру! Нет, понятно, что он вроде как ее любимый супруг, на которого она положила глаз еще до того, как тот добился дворянского звания.

Но это для всех. На деле же ее муж сейчас стоит, вооружившись карандашом, перед мольбертом. А рядом с женой Николай, его двойник. Вячеслав Леонидович хорошенько поработал, вдалбливая в него азы художественного мастерства. Но добиться удалось откровенно мало. Разве только на вполне сносном уровне подковать в теории. Кисть же при посторонних ему в руки лучше не брать.

Зато в другом он преуспел куда больше. Походка, осанка, характерные жесты, выражение лица, голос. Спутать их было просто. А уж если учесть то, что он хорошо изучил круг общения и знакомых Бориса, как и его недоброжелателей, то и вовсе можно было поаплодировать. Правда, делать эти достижения достоянием общественности никто не собирался.

– Хм. Петр Анисимович, сдается мне, это боярин Москаленко-Измайлов с супругой, – заметил второй.

– И матушкой, – ввернул свои пять копеек третий, приметив чуть приотставшую Елизавету Петровну.

– Смею предположить, что это двойник. Этакий прием для повышения ажиотажа вокруг картин, – стоял на своем тот. – Допустим, Некто не боярин Москаленко, который, что общеизвестно, является одаренным художником. Но кто-нибудь видел, чтобы он продавал свои картины? Кто-то может похвастать тем, что в его коллекции находятся полотна боярина? Ну хоть один человек? А ведь чтобы достигнуть мастерства, нужно написать сотни холстов.