Константин Калбазов - Боярин [litres]

– За Колю. Испугалась, что не успею или Эфир решит, что его смерть должна быть безвозвратной, и он разменяет свою едва начавшуюся жизнь, исполняя свой долг.

– Именно на эту службу он согласился.

– Знаю. И что, после пережитого ты его не отпустишь?

– Он поклялся отдать за меня свою первую жизнь, пока я в ней буду нуждаться.

– И?

– И я в ней все еще нуждаюсь. Слишком уж многим задолжал, наобещав молочные реки и кисельные берега. А еще очень хочу увидеть, как вырастут наши дети, и оставить им богатую и развитую вотчину.

– Дети? – полуобернувшись, спросила она.

– Думаешь, одной Анечки нам достаточно?

– Уверена, что нет. И когда мы займемся этим вопросом?

– Сейчас? – лукаво стрельнув в нее взглядом, поинтересовался он.

– И отвертеться у тебя не получится, – окончательно разворачиваясь к нему и оставаясь при этом в объятиях, со смешинкой произнесла она.

Елизавета Петровна спустилась в холл гостиницы. Пусто. Не сказать, что утро раннее, но постояльцы «Метрополя» только сейчас приступают к завтраку. А то ведь и вовсе беззастенчиво спят. Но для ранних птах ресторан уже работает, и там можно позавтракать. Чем она и воспользовалась.

Когда вышла обратно в холл, ее встретил один из ее мальчиков. Эдакий облом с грацией хищника и беззаветной преданностью во взгляде.

– Доброе утро, Елизавета Петровна.

– Доброе утро, Антон.

– Все готово. Можем ехать.

– Хорошо, – направляясь к выходу, коротко бросила она.

Обычно ее сопровождали двое. Но в этот раз рядом был только Антон. Впрочем, обычно не значит всегда. Случалось и такое, что с нею был лишь один из ее волкодавов. Н-да. Как оказалось, они именно бойцы, а не охранники. Порвать на куски, несмотря ни на что и не щадя живота своего, – это да, это они умеют. Но вот перед стрелком, нанесшим удар из-за угла, оказались бессильны.

Едва вышли на крыльцо, как телохранитель подал знак и к ним подкатило такси. Москаленко устроилась на заднем сиденье, Антон – на переднем. Назвала адрес. Всего лишь два квартала. Но снимающим номера в «Метрополе» не пристало расхаживать по городу пешком. Если только в Летнем саду. И не более.

Расплатившись, они вошли в подворотню, где Антон открыл саквояж, извлек из него старый, видавший виды серый плащ и передал Елизавете Петровне. Она набросила его на плечи, завязала тесемки на шее и укрыла голову со шляпкой под большим капюшоном. Это полностью спрятало ее одежду, скрыло внешность и поглотило фигуру. Затем они вышли на улицу и направились вдоль нее, пока им не попался извозчик.

Прежде чем добрались до окраины города, сменили три пролетки. Наконец остановились у трактира и отпустили возницу. Впрочем, входить в заведение они не стали. Его лишь с весьма большой натяжкой можно было назвать трактиром. Наливайка. Это максимум, на что оно могло рассчитывать в понимании Елизаветы Петровны.

Впрочем, она и не собиралась его навещать. Не могли же они остановиться у какого-либо дома? А так никаких особых вопросов у извозчика не возникло. Мало того, он поспешил убраться отсюда восвояси. Вокруг были самые настоящие трущобы. Так что честным людям тут лучше не задерживаться.

На крыльце трактира расположилась скучающая троица, дымящая папиросами. Видно, что стоят не просто так, а в ожидании счастливого случая, который бы позволил им промочить горло.

– Эй, дружище, не найдется закурить? – окликнул Антона один из незнакомцев.

При этом он демонстративно бросил докуренный окурок и вопросительно уставился на телохранителя.

– Уверен, что оно тебе нужно? – обернувшись к нему, добродушно отшутился тот.

Вот только как ни пытался телохранитель изображать из себя покладистую овечку, во всем его облике так и сквозил матерый волчара. И улыбка вроде не враждебная, но отчего-то внушает страх.

– Да я правда закурить, – промямлил незнакомец.

– Не курю, – проигнорировав только что выброшенный окурок, ответил Антон.

После чего обернулся и быстро нагнал Москаленко, которая и не собиралась останавливаться. Эта троица, конечно, из местных. Причем трудно сказать, что живут в ладах с законом. Наверняка всякое бывало на их жизненном пути. Но идти вслед за этим странным мужиком никто не пожелал. И вообще, они постарались как можно быстрее выкинуть его из головы.

Наконец дома остались позади, и Москаленко с телохранителем зашагала по тракту. Шли недолго. Вскоре появился едва различимый проселок. Прошли по нему и через пару сотен метров вышли на полянку с обрывистым берегом, под которым слышался шум прибоя.

Здесь же находилась пролетка, возле которой лежала бесчувственная девушка. Эдакая красавица латиноамериканских кровей. На ногах – кандалы, цепь которых продета через ручку двухпудовой гири, руки связаны за спиной.

– Сколько их было? – поинтересовалась Москаленко.

– С ней еще трое, – встав перед Елизаветой Петровной чуть не на вытяжку, начал докладывать Олег. – Двое охранников и стрелок. Бретер, что был в прошлый раз.

– Сознался?

– Да.

– И где они?

– Там. Стоят свечками, – кивнув в сторону обрыва, ответил Олег.

– Стрелка нужно было придержать.

– Извините.

Она посмотрела на Олега внимательным взглядом. Понятно. Приказ он выполнит любой и доказывал это не раз. Но повторения истории с Бэнтли и Абрамсом не желает. Не было четкого приказа, вот он и обошелся малой кровью. Хотя если она прикажет, то сейчас же нырнет и вытащит того из воды. Но Москаленко так не поступит. Преданность ее мальчиков ей дороже собственной кровожадности.

– Хорошо, – удовлетворенно кивнув, произнесла она.

Потом поочередно посмотрела на своих обломов.

– Спасибо, мальчики. Вы все правильно сделали.

Олег скосил взгляд на пленницу.

– Нет. Она заплатит сполна. Пусть и не будет мучиться так, как те, что были виновны в смерти Юры и Сережи, – припомнив своих погибших телохранителей, жестко отрезала она.

Вообще-то это как сказать. Мучиться месяцами пленница, конечно, не будет. Но она придет в себя. Будет какое-то время неуязвима. Потом неуязвимость спадет. Фелисия начнет бороться за свою жизнь. Захлебнется. А потом все это повторится вновь. У нее ведь в запасе две жизни.

– Сомневаюсь, что Борис Николаевич стал бы поступать так же, – все же произнес Антон.

– Он именно так и поступил с хунхузами. Забыл? – возразила она.

– Они это заслужили. Она такого не делала, – понурившись, возразил он.

Эти двое выполнят любой приказ. Но одно дело, когда это выполнение присяги, и совсем другое – когда по воле сердца.

– Хорошо, мальчики. Будь по-вашему, – решила она потрафить им.

Ну или вовремя припомнила, что вассальная клятва – дело обоюдное. Если бездумно давить на вассалов и требовать от них одной только беззаветной преданности, не делая ответных шагов, у них появится возможность отказаться от присяги без репутационных потерь.