Роберт Маккаммон - Граница [litres]

Миротворец продолжал стоять один.

Он уже не знал, как прекратить это безумие. Но может быть, есть какой-то ключ для решения этой задачи в квадрате 51. Он понял, что его неспроста послали сюда, прежде чем президент Соединенных Штатов покончит с собой, ведь только этот человек имеет возможность войти на территорию исследовательского комплекса.

Ах, если бы в квадрате 51 было что-то такое, что помогло бы ему… что-то такое, что создано внеземным разумом и способно остановить эту бессмысленную войну и спасти планету от полного уничтожения.

Вдруг кто-то тронул его за плечо.

Он оглянулся и увидел Дейва. Лицо его было мертвенно-бледно, вид изможденный. За ним стояла Оливия, а за нею – Ханна и Никки.

Его друзья в этом тревожном и многострадальном мире.

За ними в пролом, пошатываясь, вышел Дерримен. Лицо его и волосы были покрыты белесой пылью, сломанные очки съехали набок, из правого уха сочилась кровь. Он то и дело потряхивал головой, будто хотел отбросить кошмар, в который превратилась его жизнь.

Этан хотел было заговорить с Дейвом, но не смог найти нужных слов. Да и что тут можно сказать: за него говорил ужас окружающей их действительности.

Они стояли на самом краю земли, по крайней мере так это казалось сейчас, смотрели, как небо в разных направлениях то и дело прорезают лучи разрядов энергии, видели в облаках вспышки разрывов… но вот наконец разверзлись хляби небесные, и на обширную территорию, покрытую мертвыми деревьями и обломками скал, где не осмеливалась ступать нога человека, полил дождь.

Джефферсон Джерико взбежал по ступенькам и оказался нос к носу с двумя военными в безукоризненно чистой темно-синей морской форме, в белых шапочках и в белых перчатках, оба держали автоматы. Лица их не оставляли сомнений в том, что они с рождения мечтали стереть его в порошок. Пальцы лежали на спусковых крючках, а лазерные прицелы оставили на груди Джефферсона две красные точки, как раз там, где у него билось сердце. Один из моряков включил переговорное устройство.

– Экс, два, ноль, – сказал молодой человек лет двадцати с небольшим, но бесстрастный, холодный взгляд говорил о том, что он успел в этой жизни повидать многое и не понаслышке знает, что такое убивать; разговаривать ему пришлось громко – сирена тревоги все не унималась. – На четвертом уровне появился один из новоприбывших! Как там у вас? Есть что-нибудь новенькое?

В ответ – полное молчание.

– Грег! Ты где там? Отзовись!

По их приказу Джефферсон стоял, подняв руки и положив ладони на затылок.

– Там что-то проникло внутрь, – сказал он слабым, дрожащим голосом. – Так говорят. Не знаю, что именно, но оно проникло…

– Про вторжение нам сообщили, – отозвался военный и снова закричал в переговорник: – Грег! Ты куда пропал? Что там у вас происходит?

– А внизу появился горгонец, – вставил Джефферсон. – На третьем уровне. Прямо под нами.

– Грег! Отвечай!

За спинами моряков находился еще один коридор. Эти двое вышли к нему с оружием на изготовку, как только Джефферсон поднялся по лестнице. А в конце коридора виднелся очередной лестничный пролет на следующий уровень. Сколько их было всего, оставалось только гадать.

Моряк набрал на клавиатуре устройства другую комбинацию.

– Экс, два, ноль, – повторил он. – Фриско, ты меня слышишь?

– Горгонец, – бубнил свое Джефферсон. – Выглядит как человек. Но внутрь пробилось что-то другое… не знаю, что именно.

В висках у него, в ушах и во всем лице билась горячая кровь, по телу бежали струйки холодного пота, вызывая в нем дрожь, и ему казалось, что он сейчас потеряет сознание, но пошевелиться он боялся, опасаясь, что эти двое без малейших колебаний сразу его пристрелят. Коленки подкашивались, в глазах мелькали какие-то темные пятнышки.

– Фриско! Чего молчишь? Отвечай!

– Можно мне немного водички? – спросил Джефферсон.

Он набрался смелости и оглянулся на лестничный пролет за спиной, опасаясь, что Воуп, даже разорванный в клочья, пришел сюда вслед за ним и сейчас стоит за спиной.

– Прошу вас… Мне кажется, я…

– Заткни его, – приказал моряк товарищу.

Тот шагнул к Джефферсону, развернул его кругом и с силой шмякнул о стенку. Потом сунул ствол автомата между лопаток и быстренько обыскал, хотя один раз Джефферсон уже проходил через эту процедуру, когда их завели в помещение гаража.

– Фриско! – продолжал кричать моряк в микрофон переговорника. – Куда ты пропал?

– Да не ответит он, – сказал второй моряк. – Кажется, там запахло жареным.

– Что происходит? – раздался еще один голос, перекрывая завывание сирены. – Сержант Эйкерс, отвечайте!

– Пытаюсь разобраться в ситуации, сэр, а так все под контролем!

«Ишь ты, пройдоха, врет и не смеется», – подумал Джефферсон.

Сержант Эйкерс, кажется, был перепуган до смерти, но голос его звучал уверенно и твердо. Джефферсон повернул голову, желая посмотреть, что за птица этот третий, хотя уже и так догадался по голосу. Существовала только одна причина, чтобы здесь установили этот пост: такое помещение должны охранять и секретные агенты, и военные моряки.

В коридоре стоял президент Соединенных Штатов Америки.

– Джейсон! – воскликнул Джефферсон, глядя на президента Биля.

Он был знаком с этим человеком лично, встречался с ним один-единственный раз, и с тех пор много воды утекло. Джефферсона тогда все знали под именем Леона Кушмана, и работал он волонтером в избирательной кампании Билла Клинтона. А Джейсон Биль учился на юридическом в университете штата Миссури и был на четыре года старше Джефферсона. Оба тогда были молоды, уверены в себе и в собственных силах. И вот как-то раз эти два беззаботных баламута и смутьяна оказались вместе на одной вечеринке, где курили травку, говорили о страстишке Леона тайком пробираться на представления порнотеатров, а потом постепенно перешли к бессвязной дискуссии о достоинствах и недостатках некоторых актрис этого амплуа.

– Это же я! Леон Кушман! Неужели не помнишь?

Джейсон Биль был одет в темно-синий костюм и белую рубашку с галстуком в красную крапинку, так туго затянутым, что странно было, как президент умудряется дышать. На лацкане пиджака блестел значок с американским флагом. Он был худ, костюм и рубашка казались великоваты для его несколько усохшей фигуры. Грива некогда светлых волос подернулась пеплом седины и спереди поредела, но это место было тщательно зачесано и для верности, скорее всего, спрыснуто каким-то спреем. Он все еще оставался привлекательным и фотогеничным мужчиной, хотя под глазами обозначились темные, как синяки, круги. Высокий и благородный лоб прорезали глубокие морщины. Нижняя челюсть несколько отвисла, и пока Джефферсон ждал ответа, в углу левого глаза вдруг ожила какая-то жилка, отчего вся левая сторона лица задергалась, словно президенту только что отвесили пощечину, либо он ожидал от кого-то пощечины, и щека заранее стала вздрагивать.