Роберт Маккаммон - Граница [litres]

– Леон Кушман! – повторил Джефферсон. – Вечеринку на квартире у Джинджер Райт помнишь, в мае тысяча девятьсот девяносто второго года?

За спиной президента возникла первая леди Америки, и это была не Джинджер Райт. Звали ее Аманда, в девичестве Гейл, она была дочерью председателя одной влиятельной группы финансовых компаний штата Миссури и сама в свое время основала агентство по связям с общественностью, которое помогло Джейсону Билю из сената штата добраться до Овального кабинета. Супруга и сейчас оставалась его опорой, как вот сейчас, держась за него с таким видом, будто он в любую минуту готов упасть.

– Кто этот человек? – задал Биль вопрос охранникам.

Речь его была медлительна и несколько слащава. Тик в углу глаза продолжался и стал еще заметнее.

– Зачем он здесь? – продолжил допрос президент.

– Прошу вас, сэр, вернитесь к себе, – отреагировал Эйкерс. – У нас все под контролем.

– Отвечайте, я требую! Я хочу это знать. Сирена завывает. Вэнс не отвечает на мои звонки, и Беннет тоже. Что происходит? Я требую объяснений.

– Сэр, прошу вас…

– Сержант, через час я выступаю по телевидению с обращением к американскому народу. Народ должен знать всю правду о сложившейся ситуации, он этого заслуживает.

Президент поднял голову и посмотрел в потолок. Левая щека его продолжала дергаться.

– Что это за сирена? Разве нельзя ее выключить?

– Да, сэр, – ответил Эйкерс, и от Джефферсона не укрылось, как молодой моряк бросил быстрый взгляд на первую леди и едва заметно кивнул ей. – Если позволите сейчас проводить вас к себе, сэр, мы отключим сирену, и все будет в порядке.

– Ко мне скоро должны прийти, чтобы делать мне макияж, – сказал Биль.

– Джейсон! – сделал еще попытку Джефферсон. – Я же тебе писал! Я просил тебя подписать фотографию!

До него вдруг дошло, под каким именем он рассылал просьбы о личном автографе на своей фотографии, чтобы потом производить впечатление на потенциальных хайроллеров.

– Джефферсон Джерико! Неужели не помнишь?

Президент открыл было рот, но тут же снова закрыл. Глаза его, казалось, подернулись какой-то непроницаемой пленкой.

– Вернемся к себе, Мэнди, – обратился он к первой леди.

Утомленное лицо супруги президента тоже несло на себе глубокие морщины, хотя в свое время это была красавица, спортсменка, вдобавок обладала деловой жилкой. В ее длинных темно-каштановых волосах уже виднелись седые прядки, а глубоко запавшие глаза пепельного цвета казались пустыми. Она повела мужа обратно по коридору, в конце которого виднелся ряд двойных дверей.

– Экс, два, ноль, – снова заговорил Эйкерс в микрофон переговорника и бросил взгляд на своего товарища. – Черт бы побрал эту сирену! Кит, где ты там? Отзовись!

– Дэнни, я тебя слышу! – раздался в приборе задыхающийся голос на фоне какого-то беспорядочного шума, словно мимо говорящего, то и дело толкая его, куда-то проносились люди. – У тебя все тихо?

– Да вьется тут один тип из этих, вновь прибывших. Что-то лепечет про якобы горгонца на третьем уровне. А у вас что?

– Нападение, пробит вход.

– Понял тебя. Кто напал?

– Не поверишь, это надо видеть. Я тебя плохо слышу, барабанные перепонки ку-ку. У нас тут полный капец. Ждем врача. Джексон убит, и еще пятеро тяжело ранены.

– Джексон убит? Как?

– Не могу говорить, Дэнни. Голова раскалывается.

– Понял тебя… но что мне делать с этим сукиным сыном?

– Задержи. Все уровни мы проверим… как только сможем, пошлем туда людей. Отбой.

– На третьем уровне мертвый, – сказал Джефферсон. – Один из ваших. Его убил горгонец.

– Так, ну-ка сядь на пол, – приказал ему Эйкерс. – Медленно, все делай медленно. Прислонись спиной к стенке. Руки за голову. Скрести ноги перед собой и сиди тихо.

– Мы с президентом старые знакомые. Я знал его, когда он был еще студентом. Что он имел в виду, когда говорил про телеви…

– Тебе что сказали? Заткнуть пасть, сесть и сидеть тихо.

Второй моряк сунул ствол автомата прямо под нос Джефферсону, где у того засветилась красная точка.

Джефферсон сел. Ладно, будет еще время попробовать войти в контакт с Джейсоном Билем, если, конечно, президент сумеет вспомнить, кто он такой, но пока проповедник решил лишних вопросов не задавать. Ему очень хотелось остаться в живых, и, если эти двое мореманов с автоматами будут его охранять, лучше места, где схорониться, и не придумаешь.

– Проклятье! – сказал Вэнс Дерримен.

Он с тоской оглядывал подвергшееся полному разгрому помещение гаража. Как, черт возьми, вытаскивать отсюда эту тушу? Как восстановить закрывающийся въезд? Беннет убит, раненых отнесли в помещение лазарета, весь этот этаж разрушен, а в небе над ними все еще бьются на своих кораблях горгонцы с сайферами, хотя этот мальчишка – да какой там мальчишка, это же пришелец в его облике – говорил ему, что сражение уходит от Белой Обители в сторону. В висках стучит, нервы напряжены до предела, он почти ничего не слышит, да и с внутренними органами, похоже, не все в порядке, если несколько минут назад он блевал кровью. И эта сирена… она проникает в самый мозг, несмотря на лопнувшие барабанные перепонки.

– Эй, кто-нибудь, выключите этот вой!

Ему показалось, что голос его звучит так, будто он говорит под водой.

– Боже мой, да остановите же эту сирену!

О чем-либо думать, логически рассуждать он был решительно не в состоянии. До того как пришельцы принесли на Землю свою войну, способность рассуждать являлась одной из самых сильных его сторон. Для него всегда все было ясно и однозначно, все в этом мире имело разумное объяснение. Когда же с ним провели инструктаж относительно квадрата 51, он постарался поскорее выкинуть это все из головы. Это его не касается, там есть кому разбираться; Дерримен сидел на совещаниях и мог бы слушать про инопланетян, про космические корабли с других планет, про предметы материальной культуры из других миров, которые исследовались на объекте S-4 в военных целях, но он только делал вид, что слушал, а сам мысленно перебирал и анализировал подробности игры в гольф на Хидден-Крик или размышлял о том, за что в 1897 году музыкальные критики подвергли столь жестокому разгрому Первую симфонию Рахманинова. Два года назад, третьего апреля, спокойный порядок его жизни был разрушен. Он попросил младшего брата доставить Линду куда-нибудь в безопасное место, потому что сам должен был исполнять свои обязанности при президенте, и времени заняться семьей у него не оставалось. По мобильному телефону ему сообщили, что все прошло удачно, что они устроились на одном из объектов Национальной гвардии в окрестностях Рестона, в складском комплексе, но потом все спутники вышли из строя, вышки телефонной связи были разрушены, и всякая коммуникация стала невозможной.