Роберт Маккаммон - Граница [litres]

– Черт возьми, нет… главное, дотяни до места, пока твоя колымага не развалилась к чертям собачьим.

Тогда Гаррет решил снова заняться мальчишкой… точнее, типом, похожим на мальчишку. Из эластичного жгута он наскоро соорудил перевязь для руки. Правда, пилот сомневался, не станет ли пришельцу с перевязью неудобнее, чем без оной, но во всяком случае теперь сломанная рука у него болтаться не будет.

– Давай-ка вместе попробуем, – обратился он к мужчине в бейсболке. – Помогите-ка… осторожнее руку… аккуратно… вот так.

Они со всеми предосторожностями уложили руку Этана на перевязь. Этан во время всей операции дышал сквозь стиснутые зубы. Боль была острая, но он знал, что справится с ней, главное – не потерять сознания. Тут миротворцу пришло в голову, что жизнь человека вообще довольно часто сопряжена с болью; страдание, боль – как физическая, так и душевная – составляют значительную часть его существования. Эти существа, пребывая в столь уязвимых и хрупких телах, оказывается, чрезвычайно сильны духом. Дух их гораздо крепче, чем тело, ведь здесь частенько бывает, что физически слабый обладает сильной волей и мужественным сердцем. Вот почему его привлекло тело этого мальчишки: обладавший им упорно боролся за жизнь. Впрочем, сейчас миротворец понял, что повреждения, которые выдержало это тело, настолько значительны, что он может опоздать. Он мог бы поддерживать поврежденные органы в рабочем состоянии, чтобы легкие дышали, сердце продолжало качать кровь по сосудам в мертвых тканях, но вот восстановить перелом ему было не по силам. И теперь левая рука его ни к чему не пригодна.

И было еще кое-что, тревожившее даже его самого.

– Они приближаются снова, – сказал он, обращаясь к тем, кто его слушал.

– Сколько их? – спросил Дейв.

– Остальные четыре. И еще… горгонские корабли тоже идут на нас, причем очень быстро. Сайферы будут здесь через… нет, они уже здесь, – сказал он. – По два с каждой стороны.

Вздрогнув от ужаса, Джефферсон отдернул занавеску и выглянул в окно. Во мраке ночи не было видно ни движения, ни огней, совсем ничего. Вертолет продолжал трястись вперед, по курсу на юго-запад.

– Не держите меня больше! – приказал Этан Дейву с летчиком. – Пустите меня к окну! Они сейчас откроют…

Боевые корабли врага открыли огонь.

Но огонь открыли не сайферы, а горгонцы, и палить они начали по сайферским кораблям. Из густой облачности вдруг протянулись сотни горящих синим пламенем полос и ударили по зависшим с обеих сторон вертолета сайферам. Взметнулись синие вспышки взрывов и искрящихся языков пламени. А буквально через мгновение сотни красных полос продемонстрировали ответный удар от сайферов, и президентский вертолет оказался в самом пекле сражения.

Все небо исполосовали красные огненные шары и удары синих молний. Взрывы, эхо которых раскатывалось от горизонта до горизонта, рвали вспышками ночной мрак. В этих вспышках отчетливо открывались взору огромные сайферские корабли, но горгонские суда скрывались в густых облаках. Ведомый твердой рукой Нильсена, вертолет выплясывал из стороны в сторону в хаосе битвы пришельцев. В окно, на котором Джефферсон отдернул занавеску, Этан увидел несущийся прямо на вертолет красный шар, пролетевший мимо своей изначальной цели. Еще мгновение, и он расколет винтокрылую машину пополам. Этим мгновением Этан не замедлил воспользоваться: толчком указательного пальца он успел разбить окно и, качнув рукой в сторону, заставил шар изменить траекторию; тот с шипением пронесся мимо прямо над хвостовым пропеллером вертолета.

– Сажай! Сажай его! – закричал Дерримен.

Но удобного места для посадки внизу никто увидеть не мог.

Некоторые огненные шары и пучки энергии били в землю прямо под ними, оставляя после ударов почерневшие воронки и швыряя в воздух скальные обломки размерами с грузовик. Горные склоны сотрясались, некоторые обрушивались, поднимая в воздух тучи пыли. Джефферсону было очень страшно, но он, как зачарованный, не мог оторвать глаз от этого зрелища, наблюдая, как небо прочерчивают огненные трассы сотен мощных ударов с обеих сторон; красота этой битвы поистине завораживала, как и большинство цветистых и дорогостоящих фейерверков, которые некогда устраивались в небе Нью-Идена. Чары несколько нарушило зрелище взорванного сайферского боевого корабля, чьи горящие синим пламенем куски падали с высоты двух тысяч футов, но все равно Джефферсон трепетал от восторга и ужаса, глядя на это.

Неожиданно три оставшихся сайферских корабля совершенно бесшумно и со скоростью, способной посрамить любое воздушное судно землян, взмыли и скрылись в облаках. Битва продолжилась, теперь обозначаемая лишь вспышками пламени с той и другой стороны, но искалеченный вертолет оказался вне линии огня. Нильсен перевел рычаг в положение посадки и стал снижаться; конечный пункт их маршрута находился всего в нескольких милях.

Сделав максимум возможного, Гаррет вернулся в кабину пилотов, а Дейв тем временем помог Этану сесть и застегнул на нем ремень безопасности.

– Держись крепче! – крикнул он, стараясь голосом перекрыть рев моторов, врывающийся сквозь разбитые окна.

Он прекрасно понимал, что толку от его крика мало, но надо же было сказать хоть что-то. Этан взмок от пота и весь дрожал, наверняка испытывая сейчас сильнейшую боль, поэтому…

– Да, – отозвался миротворец вслух, – но ничего, как-нибудь потерплю.

Дейв с Оливией тоже пристегнулись. Вертолет сотрясался и стонал, опускаясь все ниже к земле и поднимая вихри пыли.

Эта подбитая птичка, стоит ей только коснуться земли, уже никогда не вернется к горе Белая Обитель, думал Джефферсон, они застряли здесь надолго, если, конечно, их не подберет какой-нибудь другой вертолет или самолет. Но сейчас не время думать об этом. Теперь он равноправный член этого маленького отряда, и он не теряет веры в Этана.

– Приготовились… садимся! – объявил Гаррет по внутренней связи, включив ее на полную громкость. – Не знаю, как получится, но на всякий случай соберитесь!

Вертолет опускался все ниже, винты разгоняли пыль во все стороны, и пилот посадил его так мастерски, что пассажиры едва это почувствовали.

– Ну вот, а вы боялись… проще простого, – облегченно выдохнул Гаррет. – Тютелька в тютельку, господин президент.

Двигатели умолкли, винты перестали вращаться; открылась дверца, и оттуда спустился трапик. Первым в пыльный мрак шагнул оставшийся в живых боец; сквозь очки ночного видения он внимательно осмотрелся и занял позицию, откуда при малейшей угрозе можно открыть огонь. Остальным Дейв велел задержаться, взял автомат погибшего пехотинца, а свой пистолет сунул за пояс джинсов. Бледный от испытанных за время полета потрясений Дерримен хотел было протестовать, но президент Биль остановил его: