Роберт Маккаммон - Граница [litres]

Человек с разбитым лицом лежал на спине, из его безгубого и беззубого рта вырывались жалобные стоны.

Левая конечность Воупа втянулась обратно и снова превратилась в прежнюю фальшивую руку. Черная голова рептилии с металлическими зубами опять стала кулаком, и Воуп несколько раз разжал и сжал пальцы, как бы проверяя их гибкость.

За ней втянулась в плечо и правая. Шипастое орудие убийства преобразилось в инструмент, похожий на щипчики, все еще хранящие на себе пятна истинного тела горгонца. Концы щипчиков он сунул в рану на голове и попытался там что-то нащупать. При этом на лице Воупа не отразилось ни единой эмоции. Вынув из раны щипчики с зажатой в них сплюснутой пулей, Воуп с интересом стал ее разглядывать. Потом подошел к лежащему на полу вожаку. Маленькие глазки пришельца пристально посмотрели на него, как на какого-нибудь таракана, достойного лишь того, чтобы его раздавили.

С невероятной скоростью он взмахнул конечностью и с пистолетной, если не во много раз большей, скоростью послал эту пулю прямо в лоб лежащего. Тот содрогнулся и не подавал больше признаков жизни.

В какие-то несколько секунд правая конечность снова обрела нормальный человеческий вид. Воуп плюнул себе в ладонь и стал втирать слюну в рану от пули. Плевать пришлось несколько раз, в каждый заход делая с десяток круговых движений ладонью, а когда он закончил, от раны не осталось и следа, исключая разве что остатки горгоновой крови, струя которой протекла по шее и испачкала футболку.

– Теперь пошли дальше, – сказал Воуп Джефферсону Теннессийскому и Рэткоффу Ньюйоркскому, которые стояли, прилипнув к дальней стенке, словно хотели бы в нее вжаться сквозь обои и штукатурку. – И… нет, – обратился он лично к Джефферсону, с видом бывалого путешественника приводя в порядок свой рюкзак, – этот мальчик был… не тот.

А мальчик, о котором шла речь, ждал. Стоя на сторожевой башне вместе с Гэри Рузой, он наблюдал за дорогой, которая вела от города к разрушенному теперь Пантер-Риджу. Прошло уже восемь часов, а Дейв, Джоэл и Ханна все не возвращались. Желтые солнечные лучи уже начинали припекать. Воздух был как-то неестественно влажен и казался липким. Где-то далеко в низком сером небе громыхнул гром. Глаза Этана метнулись в ту сторону. «Нет, это просто гром, – подумал он. – В этом секторе в настоящее время врагов нет».

И вдруг он спохватился.

«Что такое?

Я ведь прежде так никогда не разговаривал, – мелькнула мысль. – И не думал такими словами. И с чего это вдруг я знаю, что это просто гром, а не взрывы?»

Но он знал об этом, просто знал, и все.

Вдруг на него нахлынуло воспоминание – или это ему когда-то приснилось? Волна оказалась столь мощная, что перехватило дыхание.

Он в классной комнате. Сквозь окна струятся лучи солнца, яркого солнца на чистом, безоблачном синем небе. Он сидит за своей партой. Впереди – рыжеволосая девочка. Как ее зовут… нет, имени ее он не помнит. Перед классом – учительский стол, за ним сидит человек в белой рубашке с темно-синим в золотую полоску галстуком-бабочкой. Зовут его…

«Думай, вспоминай».

Он худощав, с твердым подбородком, на носу очки в роговой оправе. Каштановая шевелюра с белой прядью спереди, словно там кто-то провел испачканным в муке пальцем. Как же его зовут? Нова… а дальше? Новак?

«Учитель естествознания».

Да-да, думал Этан, это учитель естествознания… а в какой же школе? И где была эта школа? Забыл… все забыл. Но на парте перед Этаном лежит анатомическая кукла, он приготовил ее для показа. Все органы раскрашены, нарисованы вены, – словом, все готово. Через несколько минут он встанет, пройдет к доске, покажет анатомическую куклу всему классу и станет вынимать органы один за другим и объяснять их функции, а потом снова ставить на место… так ли? Так ли все было на самом деле? Или это какой-то дурной сон, а на самом деле ничего этого не было? У доски пока стоит другой мальчик, отбрасывая тень в золотистых солнечных лучах, он в черной трикотажной футболке, на которой серебряными буквами что-то написано. Мальчик этот – латиноамериканец, у него длинные черные волосы и густые брови. А на футболке написано…

«Вспоминай… вспоминай… прошу тебя, вспомни…»

Ага, вот оно, это слово, проступило словно сквозь затемненное стекло: «Ягуары».

Мальчик, жестикулируя, о чем-то рассказывает, указывая на модель… Вселенной? Нет… не Вселенной как таковой… а Вселенной, как это представлял себе кто-то в Древнем Риме. В центре Вселенной – Земля. Мальчик оснастил свою модель электромоторчиком и, включая его, заставлял планеты из пенопласта вращаться вокруг Земли на своих проволочных орбитах. Это называлось «геоцентрическая модель Вселенной». Этан вспомнил. Так представлял себе Вселенную некто по имени Клавдий такой-то. Этан подумал, что этот латиноамериканский мальчишка – никак не вспомнить его имени – проделал отличную работу, вряд ли он сможет его переплюнуть, а ведь ему позарез нужна как минимум четверка. Этан следил за тенью жестикулирующей руки, и она упала на страничку календаря, на которой было написано: 3 апреля. А ему скоро к доске, презентация геоцентрической Вселенной подходит к концу.

Этан – нет, не Этан, у него какое-то другое имя – посмотрел на часы и увидел, что уже четыре минуты одиннадцатого. Ему отвечать вторым, они выступают в алфавитном порядке.

Алфавитный порядок, вспомнил он. Это был первый день презентации проектов по естествознанию.

Как звали этого латиноамериканца? Как?

Фамилия его, кажется, на… «А»?

Вспомнил! Это было как удар кулаком в живот. Его фамилия Аллендес. А вот имя… нет, никак не вспомнить. Но Этан понял, что его настоящая фамилия должна начинаться либо на «А», либо на «Б», потому что в классе двадцать шесть учеников, и…

– Можно и мне к вам?

Гэри и Этан одновременно обернулись и увидели Никки Стэнвик, она стояла на предпоследней перекладине ведущей к ним лестницы, стесняясь подняться и взойти на платформу.

– Давай, – сказал Гэри и подошел, чтобы помочь ей.

Она благополучно поднялась и отряхнула от пыли джинсы на коленках. Потом подошла и встала рядом с Этаном, глядя на дорогу, и стразы на ее глазной повязке сверкали отраженным светом.

– Что-то долго они не едут, – сказала она.

Этан кивнул. За ранеными ухаживали, используя все возможности, какие только имелись в их условиях, но были и лежачие, как, например, Билли Бэнкрофт. Несколько человек уже находились при смерти, а еще несколько успели скончаться после того, как их отыскали в руинах. Осталось примерно человек шестьдесят, прикинул Этан, и половина из них раненые, разной степени тяжести, около десятка тяжелых. Семнадцать человек, включая Роджера Пелла, его жену и уцелевшего ребенка, отправились в путь самостоятельно, со своим оружием и остатками боеприпасов, несколькими пластиковыми бутылями воды и выделенной им частью консервированной еды. Забрали они с собой и оставшихся лошадей. Остановить их никто не пытался. Пошли они по бездорожью на восток… куда? Они сами не знали куда, но им мало верилось, что маленький поисковый отряд найдет транспорт, да еще с горючим, а ждать больше не было сил.