Саша Ино - Зверь. Слёзы Неба

— Боль? Да что ты можешь знать о боли… Тремерс, физическая боль так приятна, — Натан снова облизнулся. — Особенно, если смотришь на нее со стороны, как я наблюдал за мучениями своей жертвы, той, за которую ты сейчас так переживаешь.

— Ты провоцируешь меня, — сквозь зубы процедил Каруман.

— Ага, — Натан оскалился в хищной улыбке. — Какой смысл оправдываться?! Ты ведь все равно на их стороне.

— Почему ты так отчаянно хочешь стать монстром?

— Стать? Ты обидеть меня решил? Я уже монстр… Я номер один в «Пике Крика», главный враг рода человеческого, — Натан довольно зажмурился. — Так приятно, столько признания и почета! Всегда мечтал!

— Я так… Устал…

— Так давай закончим все раз и навсегда, разрешим противоречия между нами. Я перестану быть твоим нуклеаром…

— Нет! — рявкнул Каруман и снова ударил ладонью об стену.

— Зачем я тебе? Я же убийца, бездушный и беспощадный монстр, — хмыкнул Натан.

— Не понимаешь… Жестокий и злой, ты намеренно себя губишь… Каким бы не был Женя, ты не имел права его убивать.

— Правда? Природа дала мне клыки и силу, так почему я не должен их использовать?! Смысл… — Натан обжег Карумана насмешливым взглядом. — Хочешь посмотреть, как я его обратил?

— Да, конечно. Я хочу знать все детали. Они мне понадобятся, когда я буду говорить о тебе с охотниками.

— Верный раб людей, исполнительный слуга, ты в своем духе. Как мне противно! — произнес Натан. Он прокусил клыком уголок губы и выпустил изо рта тонкую струйку крови.

Каруман тяжело задышал, ощутив биение багрового ручья.

— Давай, Каруман, лизни крови, я сохранил в ней тепло своей жертвы, — Джулиани оскалил свои окровавленные клыки.

Тремерс дернулся, но противостоять тяге не стал. Он двинулся вперед, склоняясь над лицом нуклеара и, высунув свой острый длинный язык высшего вампира, принялся стирать кровавую дорожку с белоснежной кожи Натана.

Чувство пробуждающегося возбуждения било ключом в душе Карумана, ошейник остался у охотников, и вампира ничего не сдерживало. Наслаждение кровью достигло невообразимых высот. На какое-то мгновение Тремерс даже забылся, погрузившись в алые реки артериальных переплетений.

— Отлипни, — наконец крикнул Джулиани, отворачивая лицо от ненасытного нуклеара.

— Ты не виноват… — тихо произнес Каруман, выпрямляясь и вытирая рукой губы. — Они сделали тебе больно, они спровоцировали.

— Так и знал, что начнешь меня оправдывать.

— Ты не контролировал себя. Те люди хотели причинить тебе вред, они задели за живое, напомнив те времена, когда ты был еще человеком, и тебе приходилось воевать за себя, — Каруман механически повторял слова оправданий.

— Еще скажи, что они меня обидели, — засмеялся Натан.

— Теперь я вижу, ты не агрессор. У меня будет, что ответить охотникам!

— Уже корчусь от радости.

— Я верю в тебя, мой милый Натан, — прошептал Каруман, всматриваясь в лицо нуклеара с особой нежностью. — Ты особенный для меня, и я рад, что не ошибся в этот раз.

— Придурок, — хмыкнул Натан, однако, не противясь сближению их с Каруманом тел. Тремерс прижался к своему нуклеару и ласково начал поглаживать его волосы рукой, играя с переливами на черном водопаде прядей.

— Все хорошо, Натан, я усмирю охотников, потому, что я сам верю в твою невиновность, ты был выведен на эмоции.

— Сам себя убеждаешь? — презрительно кинул Джулиани и поднял голову так, что их с нуклеаром носы встретились едва уловимым касанием.

— Я люблю тебя, — отозвался Каруман, подаваясь вперед.

Марина впервые в жизни решилась на отчаянный поступок — уйти со скучной биологии, сославшись на сердечную боль. Добрая и мягкая учительница со спокойной душой отпустила всегда покладистую девушку.

Марина шла по школе и считала про себя количество шагов. Ей было как-то грустно, казалось, что жизнь предрешена и ничего нельзя изменить.

— Наверное, настроение Натана передалось и мне, — вслух подумала девушка.

В ее голове возник образ всегда едкого и нетерпеливого Натана, который с радостью бы нарушил все возможные законы физики и социума. Эта черта подкупала Марину, и, если бы не Каруман, она бы точно влюбилась в своего нового школьного приятеля.

Но один только учитель всецело владел девичьим сердцем. Каруман представлялся ей настоящим идеалом, таким правильный и благородным, что даже захватывало дух. Его глаза, его улыбка, его нежное отношение к воспитаннику рождали в душе у Марины глубокие и восторженные чувства сладкого обожания.

Думая о возбуждающем юную душу желании ощутить прикосновения учителя на своей коже, Марина буквально чуть ли не врезалась в стоящих около стены двух предметов ее восхищения.

Надо отдать должное, в сложной ситуации реакция Марину не подвела. Чтобы не попадаться парочке на глаза, девушка быстро скользнула в открытую дверь ближайшего кабинета. Спрятавшись за стеной, Марина стала всматриваться в полоску света в щели полузакрытых дверей.

То, что увидела девушка, не могло ее не взбудоражить. Она отказывалась верить своим глазам, но реальность не оставляла сомнений в достоверности картины.

Натан стоял спиной к стене, вдавленный в нее телом Карумана. Сам учитель опирался рукой на стену, его голова склонилась к лицу Натана в опасной близости возбуждения. Каруман и Натан были поглощены друг другом, их языки сплелись в неистовом танце страсти. Между ними горел сладостный пожар упоения, и третьему здесь не было места.

Слезы сами потекли ручьем из глаз бедной девушки. Осознание очевидности добило ее окончательно. Ведь трубила же ей интуиция, что мир Карумана и Натана закрыт для нее, что она там лишняя, что слишком уж нежен учитель со своим воспитанником, что слишком бурно Натан реагирует на нелепые фразы Карумана.

Отчаяние сковало сердце Марины, склеивая его горячим разочарованием. Нет, ее любовь не оказалась роковой и бьющей сердцебиение вдребезги, наоборот, теперь Марина еще сильнее восхищалась Каруманом, столь смелым и страстным в своей любви.

Но Натан… Кажется, девушка напрочь перестала понимать причины его поведения, однако по-прежнему пугало чувство обреченности от их тяжести. В нем не было ничего, кроме боли. Ясное и внезапное осознание этого заставило Марину заплакать еще сильнее.

Натан не врал, он, действительно, хочет, чтобы Каруман и Марина сошлись. Но зачем? Марина потрясла головой, смахивая болезненное переживание. Свобода… Вот почему так усиленно Натан бежит от Карумана, он хочет освободиться от запретных отношений, от взрослого любовника и, возможно, от самой любви. Но почему? Марина снова взглянула на целующуюся парочку.

— Просто, ты никому не веришь, — прошептали ее губы.