Илья Лислап - Пират

— Лежи-лежи-лежи-лежи. — Проговорил я, перенося руки и обхватывая её за талию и плечи. Ей из моих объятий никуда не деться, да она толком и не пыталась. Ладонь я положил Умиде на затылок и надавил вниз. Умида сдалась, расслабилась и улеглась на мне, уткнувшись подбородком мне в плечо и лбом в матрас.

— Вот так, вот хорошо. — Шептал я Умиде на ушко.

Дыхание у Умиды выравнялось и щекотало мне ухо. Пот наш смешивался и каплями сползал по моим бокам. Умида всем весом лежала на мне, но тяжести я не чувствовал. «Свой груз не тянет», — подумал я, и тихо прошептал:

— Моя. Не отдам.

— Угу. — Сонно удовлетворённо откликнулась Умида и заснула окончательно и бесповоротно. Заснул и я.

Я проснулся, и Умида уже не спала. Мы лежали ложечками — она передом прижалась к моей спине и обнимала меня.

— Ещё рано, все спят. — Сказала она мне вместо доброго утра.

— Сходим сполоснёмся?

— Давай.

Действительно пусто и тихо. Мы никому не помешали и, освежённые, вернулись на матрасик. Умида заняла стратегически выгодное положение в моих объятьях. Поигрывая моим членом и не давая перейти к утреннему действу, начала непростой разговор:

— Ты вчера так разозлился, я боялась, что ты меня бросишь.

— Ну что ты… — Договорить я не смог, Умида меня поцеловала. Ну не договорил, и не договорил.

— Я знаю, ты мужчина, а мужчины очень непросто смиряются с прошлым своих женщин.

Я открыл рот, что бы что-нибудь сказать, но Умида положила палец мне на губы, призывая к молчанию.

— А ещё ты говорил, что прошлое, это прошлое и пусть оно останется в прошлом.

— Да. Пусть останется.

— Но всё же, чтоб не мучить тебя недомолвками, давай я расскажу лучше сама.

— Да. — Ответил я. Да я и не мог ей ничего другого ответить.

— Всё так и было, я выросла в полиаморной семье. Действительно, на совершеннолетие я стала женщиной со всеми мужчинами семьи кроме кровных родственников — папы и деда. Я быстро забеременела, может быть даже с первого раза. В один из полётов к гинекологу флайер упал. Дед мой, что меня сопровождал, погиб. Погибли ещё двое наших, мы их захватили за компанию попутным рейсом. А меня всю поломало, и был выкидыш. Папа и мама, чтобы меня вылечить, отдали свои страховки. Но денег всё равно не хватало. Так что я могла либо жить инвалидом, либо зарабатывать самой. Я выбрала зарабатывать. Папа был уже старый, сильно старше мамы. Мне, наверно, нужно было сначала озаботиться его страховкой, а потом уже зарабатывать на руки-ноги, но я как-то об этом не подумала, да и он всё отказывался. «Живы будем — не помрём!» — Говорил он. А потом раз — и всё. Какая-то ерунда, и он умер.

Умида замолчала. Молчал и я, пока не понял, что она ждёт от меня реакции.

— Да, Уми. Да. Вот ты мне рассказала, тебе стало легче?

Умида задумалась, помолчала и протянула:

— А ты знаешь — да.

— Вот и славно.

Я потянулся поцеловать, но Умида от поцелуя уклонилась:

— Постой. Ещё. Тебе вчера не понравилось, как я себя вела, в смысле перед сном?

— Ну, было необычно.

— Не увиливай, тебе не к лицу. Тебе не понравилось?

— Сказать что не понравилось не могу. Зато я понял, что чувствует девушка, когда её домогается мужчина.

— Тоже мне девушка…

Умида отдалась мне по-миссионерски, ответственно и добросовестно. Целовала, крепко, но без языка, только губами. Мне кажется, оргазм она симулировала — внутри она не расслабилась и оставалась напряжёной. «Если женщина симулирует оргазм, значит нужно заканчивать» — решил я и услышал:

— Нет, ты не девушка, совсем не девушка. Ты мой мужчина!

Потом я, удерживая Уми, перекатился на спину, чтоб не раздавить. И Уми лежала на мне, наконец-то расслабленная и успокоившаяся; мы нежились и бездельничали. Уми водила пальчиками у меня по лицу, приятно-приятно, а я гладил её по спинке. Но всё хорошее когда-нибудь да кончается.

— Мама звонит, спрашивает, проснулись ли мы.

Теща сидела и со слезами на глазах перебирала старые вещи.

— Помнишь! — Показала она Умиде маленький девчачий комбезик.

— Помню! Как я им гордилась!

— Возьмёшь?

Умида взяла его в руки, покрутила, присмотрелась:

— Не. Новый купим.

Потом взяла в руки какую-то старую тряпку:

— А это папина?

— Да. Когда-то он в ней шикарно смотрелся…

Навернувшиеся на глазах у Хурраы слёзы пролились двумя каплями.

— Мама! Ну что-ты!

— Ничего, доченька, всё хорошо. Слезливая я стала… Вечером пришла сюда. Так и сижу, возьму в руки, посмотрю, вспомню, поплачу, отложу…

— Ох, мама! Так ты и не спала!

— Да мне и не хочется. У Вас ведь времени не много?

— Ну, да, не особенно.

— Так я и думаю — ничего с собой брать не буду, только душу бередить. Поехали…

На удивление сборы заняли минут десять, не больше. У Хурраы оказался старенький, но вполне функциональный гражданский скаф. Дверь нас тихо выпустила из дома, никто так и не проснулся.

— Может пройдёмся? Что деньги зря тратить? — Посмотрела на Умиду Хурраа. Умида быстро глянула на меня. Я пожал плечом и кивнул.

— Конечно пройдёмся! — Согласилась Умида.

Мы вышли к прозрачному полукруглому тоннелю, ведущему к громаде большого купола. В темноте он подсвечивался лучами встающего солнца. Идти не пришлось — при нашем появлении запустилась бегущая дорожка. Хурраа постояла немного, потом пошла по ней, мы двинулись следом. Тёща обернулась:

— А помнишь, ты стоять не хотела, всё время бежала?

— Да. А ты кричала мне: «Подожди, упадёшь!»

— А потом мы договорились, и ты бегала вперёд-назад…

Большой купол нас встретил тишиной и темнотой. При нашем появлении начал включаться свет. Запускались бегущие дорожки и везли нас по коридорам. Мы проходили, и сзади, тихо оттарахтев положенное, дорожки отключались, свет гас.

— Вот и школа. Помнишь её? Ты всегда от меня убегала, я только и успевала увидеть твою спину и закрывающуюся дверь.

— Да, мама.

Мы прошли-проехали ещё немного.

— А вот и твоя гимнастика. Помнишь?

— Да, а ты меня встречала после в кафе напротив.

Кафе напротив работало в автоматическом режиме. Дверь была закрыта, но стоило её толкнуть, как она открылась, свет загорелся. Пищавтомат выдал нам кофе с булочками и мы, устроившись за стойкой, их употребили.

В кафе мы задержались не долго, но купол за это время начал просыпаться. Где-то далеко появились первые прохожие, их было не видно, но слышно. На подходе к станции нам встретилось несколько ранних пташек — унылых и сонно бредущих, чисто зомби. На их фоне мы выглядели до неприличия свежими и бодрыми.

Отправились. Сначала полупустым автобусом долетели до узловой. Оттуда — почти полным до космодрома. На космодроме подождали челнок минут двадцать, и через полчаса были уже на станции. В старом рейсовом транспортнике на Маркебхоб минут за десять до отлёта нас догнал звонок: