Рон Бейтс - Хаос на карнавале [litres]

– Ты слышал, что сказал мальчишка? – сказал он Джимми. – Давай, запусти их снова.

Ничто не могло так порадовать джинна. Он встал рядом с колесом обозрения и произнёс заклинание:

– Один – для денег, два – для представленья, три – приготовимся к увеличенью!

И он увеличился. Увеличивался и увеличивался, пока не стал ростом с аттракцион, а то и на пару дюймов побольше. Схватившись за спицы, он хорошенько раскрутил колесо.

Оно зажужжало, как лопасти вентилятора.

Чашек закричал. Его желудок взлетел туда, где должны быть глаза, глаза – туда, где должны быть мозги, а мозги вообще выскочили из головы и парили над ней мягким облачком. Он схватился за сиденье изо всех сил, думая, как же теперь оправдаться перед Чашей.

– Уи-и-и-и-и-и-и-и! – кричала та. – Вот это уже лучше!

Салли, которой не нравились ничьи выступления, кроме своих собственных, надоело это зрелище. Подняв зонтик, она ткнула гигантского джинна в лодыжку.

– Ей это нравится, болван ты волшебный! Сделай что-нибудь!

Джимми сделал глубокий вдох – настолько глубокий, что глаза округлились, а грудь раздулась, словно мешок от пылесоса, – и дунул. На колесо налетел ураганный ветер, и оно закружилось так сильно, что его едва было видно. На этот раз Чашек уже не кричал, а Чаша не визжала – они просто вылетели со своих сидений и понеслись по воздуху.

Если вас никогда не выбрасывало с колеса обозрения, и вы не перелетали через половину территории карнавала, то, наверное, вы решите, что хуже места для приземления, чем голова медведя, не найти. Но вы ошибётесь. Худшее место для приземления – это голова медведя, который едет на одноколёсном велосипеде по канату, натянутому между двумя высокими столбами, и Чашек обнаружил это совершенно случайно. Нет, было, конечно, в этом и что-то хорошее – зрителям, похоже, понравилось новое прочтение старого трюка, и они зашлись в овациях. А через мгновение аплодисменты стали ещё громче – Чаша приземлилась прямо на плечи Чашеку, образовав совсем уж редкое зрелище: бутерброд из девочки, мальчика и медведя на одноколёсном велосипеде.

– Прости, что упала на тебя, – извинилась она.

Но у медведя-канатоходца были проблемы и посерьёзнее. После прилёта Чаши канат прогнулся, затем снова распрямился, словно тетива лука, и маленькое одноколёсное средство передвижения полетело прямо в толпу. Посетители карнавала разбегались в стороны, а странное трио, покачиваясь, неслось по центральной дорожке. Возможно, они бы проскочили прямо в ворота и улетели неизвестно куда, если бы не врезались сначала в силача, который поднимал тяжёлую на вид гантель, а потом – в очень некстати попавшийся на пути лоток с сахарной ватой. Тем не менее они ещё сколько-то сумели проехать, но розовый, липкий, пушистый комок, состоящий из медведя, двух незваных пассажиров и силача, долго, так или иначе, не прокатится, и они врезались – с плюхом, бдыщем и уфом – прямо в заграждение.

Когда Чашек поднял голову, на него с интересом посмотрела пара блестящих глаз. То была Кала Мария.

– Так, хорошо, где Кружек? – требовательно спросил Чашек.

Кала Мария со скучающим видом вздохнула.

– Там же, где он был и последние полчаса.

Она показала в воздух.

Чашек поднял голову. Вот он, Кружек, – катается в маленьком самолётике, прикреплённом цепью к столбу. Улыбка у него была, пожалуй, даже шире лица.

– Детские самолётики?

– Его оттуда не вытащить, – сказала Кала Мария.

И это была чистая правда. Сначала Кружек был полностью под властью её чар. Он купил ей дряблоко в карамели, хлопкорн, бутерборщ, бисквит с фасолью, солёные хрустики и прочие подобные глупости. Но всё изменилось, когда он увидел аттракцион с самолётиками.

– Я чувствую себя пустым местом, – пожаловалась она.

Чашек её отлично понимал. Кружек просто с ума сходил по полётам (однажды он целую неделю просидел в гнезде с птенцами, надеясь, что мама-птица его усыновит). Но это уже слишком. Мало того что он пришёл на карнавал: он ещё и катался на аттракционе, предназначенном для самых маленьких, и это было совсем унизительно.

– Кружек! – позвал он.

Кружек высунулся из маленького самолётика и посмотрел вниз.

– О! Привет, Чашек! – нараспев ответил он. – Посмотри на меня! Посмотри на меня! Я летаю!

Чашек закатил глаза.

– Слезай немедленно!

Чаша, как раз выковыряв остатки сахарной ваты из подмышек, подошла к Чашеку и Кале Марии. Она покачала головой.

– Самолёты, – сказала она. – Надо было догадаться.

Наконец карусель замедлила ход, и вот уже самолёты обвисли на своих цепях, словно помпоны на абажуре. Кружек выбрался из кокпита.

– Привет, Чаша. Ты знаешь Калу Марию? – спросил он. – Мы тут гуляем по карнавалу.

Гуляем по карнавалу? Гуляем по карнавалу? Лицо Чашека порозовело, потом покраснело, потом стало багровым, как шелковица. Из его трубочки вырвался поток пара.

– Поверить не могу! – заорал он. – Ты понимаешь, что мы тебя везде искали? У нас всего час до вечеринки в честь дня рождения Старины Чайника, у нас до сих пор нет подарка, а ты тут тратишь деньги на детские аттракционы!

– О, не только на аттракционы, Чашек, – ответил Кружек. – Кала Мария вот что мне выиграла.

Он протянул Чашеку маленькую оловянную обезьянку – самый худший приз на всём карнавале. Выглядел он так, словно выпал из автомата с шариками-жвачками, потому что кому-то не повезло, и оттуда не выпало что-нибудь более ценное – например, шарик-жвачка.

– Я обещала ему выиграть плюшевую игрушку, но он вместо неё попросил вот это, – сказала Кала Мария.

Чаша немало удивилась и спросила:

– Что ты будешь делать с оловянной обезьянкой?

– Соединю её вот с этими, – ответил Кружек и показал ей длинную цепь из маленьких оловянных обезьянок, соединённых между собой. – Смотри, они держатся за руки.

Он выглядел очень довольным – в отличие от Калы Марии.

– Ну, с тобой, конечно, было весело, но мне пора, – сказала она. – Ой, я совсем забыла. Ты сказал, что если я выиграю тебе обезьянку, то ты купишь мне сувенирную открытку, помнишь?

Она ткнула Кружека пальцем в нос. В его глазах тут же заморгало слово SALE , зазвенел колокольчик, как на кассе, и его язык выдвинулся словно ящик. На нём лежал доллар.

– Спасибо, летун, – сказала Кала Мария.

Забрав купюру, она весело ушла прочь по центральной дорожке.

– Ну просто прекрасно, – проговорил Чашек. – Сколько у тебя вообще денег осталось?