Сергей Плотников - Твердость стали [СИ]

— Научи!!! — Мари повторила мой жест, положив руку на броню — и, разумеется, ничего не добилась. Зато я добился: какой знакомый блеск в глазах!

— Не так быстро, — осадил я её, мысленно ликуя. — Сначала в норму себя приведи, а то ты сейчас даже если захочешь, не услышишь «Шестерку».

Враньё, конечно, но здравое и правильное. Фу-ух… Главное теперь не показывать девчонку родственникам, а их — ей. А то я даже не знаю, что произойдет, но ничего хорошего точно. Собственно, мне в этом случае даже врать не нужно, просто расскажу, как я «слышу» Сталь, пусть пробует повторить.

Саймон говорил, сталеводы проводили такие эксперименты, пытаясь дать возможность чувствовать свой танк кому-то из семьи. Ничего такого для этого не требовалось, только гора упорства. Вслушиваться до рези в ушах, до затекания пальцев, пытаясь почувствовать хоть что-то — и так пока не выйдет. Ну тут-то Мари всех переплюнет, ради возможности творить из металла все что угодно. Про ограничения орудия Хель я её расстрою позже, когда все получится. Авось она к тому моменту совсем адекватной станет. Ну, насколько для неё это возможно.

Тому, кто разработал правила внутреннего распорядка в экспедиции, а потом железной рукой контролировал их соблюдение, на полном серьезе памятник поставить надо. На пятнадцатый день кружения по абсолютно одинаковым дюнам даже у самых целеустремленных и доверяющих руководству людей закрадывалась мысль: «а знают ли наши командиры, куда мы движемся, не заблудились ли?» И «что будет, когда в цистернах заправщиков кончится топливо и вода?» наверняка не раз в голову приходило. Но ни разговорчиков в эфире, ни шепотков у гусениц вставшей на ночевку техники не было. Во всяком случае, я не слышал.

Правда, я не особо-то интересовался этим вопросом, так как знал: если что, Сталь меня из пустыни вытащит. Топливо кончится — просто разрешу ей притягивать аномалии, и следующая блуждающая обязательно заденет нас своей траекторией. Ну а дальше газ в пол — и добро пожаловать на ту сторону пространственного разлома. Хрен знает, конечно, куда таким макаром может вынести, но девяносто девять к одному, что вода там будет. «Шестерка», к сожалению, потеряет на движение с сухими баками немного своей массы, но один раз так вытащить билет на спасение — вполне приемлемый выход. Да и два, и три раза. Главное, стараться больше вообще не попадать в такие ситуации.

Вообще, аномалии в дюнах встречались и вполне, себе, стационарные, никуда не дрейфующие. Их обнаружение и своевременное предупреждение основной колонны экспедиции о преграде и являлось основной задачей разведчиков, набранных в экспедицию из искателей со своими танками. Две такие я нашел лично… н-да, как всегда не сумев вовремя распознать проблемное место по внешним признакам и давая заднюю только когда по броне начинали приплясывать разряды или языки пламени.

И каждый раз после нахождения на краю пространственной аберрации голоса последнего военного экипажа «Шестерки» становились все громче и различимее. В основном мехвода и реже командира: «ход увеличен до полного», «поворот на шестьдесят градусов!», «держаться заданного азимута», «иду по приборам!» На счет азимута — это отдельная тема, так как, если верить гирокомпасу, мы выписывали по пустыне одну замысловатую петлю за другой. Верить никакого желания не было, потому что остановив машину на ночевку утром обнаруживалось, что лобовая деталь брони смотрит не на условный север, а куда-нибудь на юго-запад.

Прибор и раньше в землях Хель постепенно терял заданное направление, но обычно это все же происходило за пару-тройку дней, позволяя как-то вносить коррекцию по географическим ориентирам, более-менее известным, по пути. А тут, словно песок под гусеницами за несколько часов проворачивался больше, чем на девяносто градусов. Или дюны втихаря играли в пятнашки сами с собой.

Мари все эти дни почти со мной не общалась, деля свои сутки между сном и медитацией в попытках настроится на Сталь. Но хотя бы ела самостоятельно и следила за собственной гигиеной. Я не лез: даже попытки представить, что она пережила и что сейчас чувствовала, бросали меня в холодный пот. Кроме предупредительной тактичности, я помочь ничем не мог. По моему собственному опыту, гарантировано должно было помочь время, тяжелейший жизненный этап должен был надежно кануть в прошлое, превратиться в не совсем четкое воспоминание.

Желание держать дистанцию вызывало и то, что я до сих пор не определился, как относится к девушке. Она определенно мне была не чужой, я без размышлений решился ей помогать. Но вот на счет места в моей жизни… Наш союз изначально строился на рациональных принципах — говорят, кстати, что такие браки самые прочные. Нам было хорошо вдвоем, но… обстоятельства изменились. И, как ни крути, Мари мне изменила. Ну или добросовестно, осознанно попыталась — если верить её отцу.

Да, она исходила из вполне однозначных для неё предпосылок, считая, что мы расстались навсегда. По моей, между прочим, инициативе. С «понять» супругу у меня никаких проблем не было. Но вот простить? Я ведь не робот с холодной логикой, у меня чувства есть. И они, эти мои чувства, требовали от той, что согласилась быть со мной в радости и горе, исполнения супружеской клятвы. То есть бросить все и поехать за мной в неведомое далёко! Короче, все сложно. Потому я с облегчением отложил принятие решения, надеясь, что и мне время подскажет правильный выбор. Или будущее этого самого выбора просто не оставит — тоже, если так подумать, неплохо…

Шестнадцатый день не обещал сюрпризов: порции еды пока не сокращали, топливо экономить не просили. Дюны тоже ничуть не отличались от вчерашних. Как в таких случаях говорят, «ничего не предвещало». «Шестерка» бодро взлетала на гребни барханов, резала их, словно корабль волну, поднимая тучи песка и стрелой летела вниз. Приказ срочно, очень быстро возвращаться к основной колонне прозвучал как гром среди ясного неба!

— …чно назад! Максимально быстро, выжимайте из своих движков все!!!

«Хелевы дюны!» — успел подумать я, закладывая маневр на самой вершине песчаного гребня. Рельеф пустыни опять сыграл злую шутку, позволив расслышать оператора только поднявшись из распадка. Один чёрт знал, сколько уже времени надрывался координатор, сзывая разведчиков.

— Хотел бы я знать, что там произошло… — пробормотал я себе под нос. Техника подвела? Поймали динамическую аномалию частью колонны? Чего похуже, что я не могу пока вообразить?

Я не успел повернуть селектор запуска турбины, Сталь отреагировала сама. «Удар» вышел на штурмовой режим, развив свою коронную скорость в сотню километров в час, и я, против воли, сделал два открытия. Первое: контузия куда сильнее повлияла на мое восприятие там, на анлиме, чем я предполагал. И второе: контролировать машину я на такой скорости попросту не мог. Даже провалившись в пресловутый транс и слившись орудием Хель!