Александр Верт - Пекло 3

Майка его была завязана на голове. На плече висела винтовка. Противогаз и старый рваный плащ цвета грязного тряпья крепились на поясе.

Дымовые шашки он сложил в небольшой мешок и предпочел нести его в руках, прислушиваясь к просыпающемуся Пеклу. Он привык не слышать собственный шаг, но шагать в одиночку при свете дня было непривычно, потому он ускорял шаг, только бы песок захрустел под металлическими носками ботинок.

До вулканьего киля он дошел, не отходя от скалы, стараясь везде, где только можно, спрятаться в тени, а когда увидел острый черный шпиль, остановился, глядя на его тень, словно на часы. Времени до полудня ему хватало с лихвой.

Только здесь он позволил себе несколько глотков воды и, миновав киль, стал взбираться на скалы – все равно тени дальше уже не будет.

Обычно, когда он составил точный план и нет никакой надобности его менять, в голове была тишина. Он просто слушал свои шаги или глупые шутки Кирка, изредка улыбаясь, теперь же в голове роились бесконечные тревожные мысли.

Жив ли Берг? Что сейчас с Карин? И почему он не может быть так же равнодушен к ним, как ко всем другим? Он вроде ко всему привык. Не впервой ему приходилось спасать кого-то из плена. Своих Демоны никогда не бросали и если уходили, то только чтобы вернуться, даже если шансов на спасение немного. Своих они или отбивали, или мстили за них кровью Ястребов. За одного убитого Демона по старой традиции надо было уложить троих, хотя когда-то говорили о десятке, но такую месть Оливер никогда не видел, а вот троих убить – это Демоны всегда могли.

Он ходил отбивать или мстить, заранее готовый проститься с кем угодно. Пленный считался мертвым, а если его удавалось отбить, это просто становилось удачей и отличным поводом вскрыть бочку ядреной бражки, которую можно назвать лучшим пойлом этой дыры.

Впервые он шел спасать кого-то, чувствуя, что будет в бешенстве, если человека не получится спасти.

«Неужели все потому, что он майканец?» – спрашивал себя Шеф и тут же зло скрипел зубами, что в вулкане о Кастере он даже не вспомнил, хотя Кастер прошел с ним огромный путь, не то что Берг.

– Мы все заведомо мертвы для мира людей и для этой пустыни, – вспомнил он слова Кирка в тот день, когда сам Олли впервые закурил.

Это была, наверно, единственная по-настоящему глубокая фраза от Кирка, но и ее, и привкус первой сигареты на губах Шеф запомнил, как и следы песка и крови на щеке у лучшего друга.

С этим сложно было спорить. Они все были уже мертвы, и физическая смерть воспринималась как-то иначе. Она была скорее освобождением, чем карой. На Карин и Берга это правило не распространялось. Они не были осуждены, они были живы и должны были выбраться.

– Любой ценой, – зачем-то шептал Шеф вслух пересохшими губами и продолжал идти.

Его телу не было никакого дела до хаоса в его голове. Ноги сами знали, как ходить по скалам, проверяли опору перед каждым шагом. Глаза искали змей. Уши реагировали на каждый шорох. Он даже оборачивался быстрее, чем понимал, что это нужно сделать. Переставлял ногу, стоило хоть одному камню пошатнуться.

Он просто умел выживать, а дойдя до каменной расщелины, даже вниз смотреть не стал, просто нажал кнопку на поясе, запуская стальной дрот с острым креплением, что тут же вонзился в каменную опору на другой стороне. Что делать дальше, даже думать было не нужно.

Он просто закрепил дрот, прыгнул вниз, уперся ногами в каменный склон и даже улыбнулся, когда вниз полетели каменные обломки, утопая в тишине глубокого ущелья.

Что-то подсказывало, что дно этого разлома уходит в недра вулкана, а значит, падать туда никак нельзя, но осторожности это ему не добавляло. Все, что от осторожности можно было взять, он освоил уже давно, а теперь просто пользовался, быстро взбираясь наверх, думая совсем о другом.

«Карин его любила. Она его, наверно, и сейчас любит, а я для нее – диковинная зверушка», – мелькало в его голове, сменяясь туманными воспоминаниями о пьяных разговорах, где женщины всегда были дурами, которые то пытаются спасать, то исправлять, то выдоить все бабло.

– Они не могут просто любить! – именно это восклицание завершало всю пламенную речь человека, которого Шеф уже и вспомнить не мог.

– Поэтому ты теперь с радостью трахаешься с мужиками? – как всегда пошутил тогда Кирк и получил какую-то злую язву в ответку, только вместо обиды просто рассмеялся, еще и Олли пнул в бок.

– Они нам завидуют, – сказал он шутливо, а Оливер только кивал.

Он уже привык к тому моменту никак не реагировать на эти слова, не смущаться, не теряться, не давить желания возмутиться и заорать, что все не так. Ему было все равно, что и кто подумает. Он просто отбирал у Кирка сигарету и старался не думать.

Последнее сейчас не получалось, потому, преодолев ущелье, он сделал еще два глотка воды и закурил, хоть всегда говорил, что днем под Зеной курить – убийственная мерзость.

«Эта женщина сделала меня слабым», – решил он, швырнув в ущелье подобие бычка куда-то в сторону, а затем пообещал себе, что никогда не будет думать о ней, как о своей женщине.

«Живые с мертвыми остаются в разных реальностях», – подумал он и гневно сплюнул, злясь на появление подобной лирической херни в собственной башке.

Себя ему просто хотелось стукнуть, врезать со всей дури и сказать:

– Да соберись ты уже, придурок!

Он так сделал бы с любым из своих парней, а с собой это не получалось, пока на горизонте не показались совсем другие горы. Как только цель появилась перед глазами, сознание само переменилось. Разум внезапно опустел, желание курить исчезло и даже в уставшем теле появилась легкость. Он должен был начинать свою операцию.

Шаг он сразу замедлил. Стал шагать осторожней, внимательнее, на ходу натягивая на себя подобие плаща и глядя на камни. До полудня оставалось совсем немного и это даже радовало – не придется долго сидеть в засаде.

Быстро поправив и проверив все свое снаряжение, он с особой осторожностью подполз к краю, пытаясь изучить свою позицию. Карта не врала. Он оказался как раз перед рудниками, которые из пещеры были видны черными точками даже без оптики, но разобрать, что там происходит, было сложно, да и не нужно, главное – он видел базу Черепах, треклятое дерево и тот самый дом, о котором говорил Дориан.

«Три выстрела, а затем еще три», – напомнил себе Шеф, помня о количестве конвоиров в рассказе Дориана.

Это значило, что ему нужно заранее продумать как минимум еще три позиции, кроме первой, прямо здесь на скале. Чтобы найти их, он подполз еще ближе и едва не рассмеялся, мгновенно понимая, как нужно действовать; оставалось дождаться полудня.

Отползая еще дальше, он расположил винтовку так, чтобы удобно было стрелять, справа выложил дымовые шашки, две из пяти, а затем натянул тот самый противогаз, что так удачно ему приснился. Круглое стекло было лишней преградой между глазом и прицелом, но с погрешностью Шеф готов был смириться.