Александр Верт - Пекло 3

Воду из одной банки он вылил в люк для отходов. Тот пока представлял собой воронку, ведущую в отдельный отсек. Ирон считал, что с этим можно будет разобраться позже, а пока и так сойдет; хоть и похоже на отхожую яму в корпусе корабля, зато все соответствует правилу: какие условия, такой и корабль. Прямо во всей своей красе.

– Скажите спасибо, что я вообще об этом подумал, – говорил Ирон при любых наездах на эту тему, и с ним, конечно же, не спорили, потому что так все же лучше, чем ссать по углам корабля, когда они окажутся в космосе, а так у «отхожей ямы» был даже какой-никакой механизм очищения: можно было выкинуть все просто в космос, а это уже много лучше, чем ничего. Идеи, как это улучшить, Ирон тоже оставил, ну а пока выходило, что он помогал Глисту избавиться от всей воды, залитой в банку для сумки с красной меткой.

В целую банку он осторожно перелил мутную зеленоватую жижу из банки, а затем пропихнул туда и разбухший мозг – морщась, кривясь, брезгливо высовывая язык, но все равно делая все во имя великой Зены.

– За хорошую службу я могу тебя и наградить, – говорила ему когда-то Зена.

Он тогда только пришел в себя, был еще слаб и не верил, что остался жив, а она вдруг дала ему и жизнь, и надежду, и какое-то неожиданное спокойствие. Ему не надо было беспокоиться о своей судьбе, не надо было выживать. Она давала ему все в обмен на работу – почти такую же, что была у него когда-то до суда и до нелепой случайности, что назвали убийством.

Она гладила его по бледной щеке, утешала, разбирая пряди его волос, и обещала ласку, если он будет того достоин.

С тех пор он ее не видел, почти не помнил, воспринимая скорее как святое видение, как недосягаемое божество, перед которым надо падать ниц и, если позволят, целовать его тень. Он был готов на все это, потому что поводов для тревоги у него не было. Он ел, пил и работал, и его не трогали, хоть он и не очень вписывался в компанию Черепах-надзирателей, брезговал сексом с мужчинами и совершенно не хотел никого бить, блаженно мечтая о внимании Зены, хоть каком-нибудь.

«Теперь я его получу, когда сделаю все правильно, когда спасу ее ценности и отдам ей ее врагов», – думал он, закрывая банку, завязывая той самой выцветшей банданой и пряча назад в сумку.

В треснувшую банку он при этом спешно налил воды, закрыл ее и поставил в нишу, набросив сверху тряпицу, специально для этого дела припрятанную в кармане, а потом повернул так, чтобы из-под зеленой тряпки, добавлявшей отблеск прозрачному стеклу, торчал бок с трещинами, говорящий о том, что это именно та банка, а не какая-то другая.

– А, вот ты где, – окликнул Глиста Кирк, заставляя отскочить от банки. – Что ты там вообще творишь?

– Я это… решил убрать эту гадость, а то тошнит, – прошептал Глист и прикрыл рот рукой, потому что его действительно мутило от того, что он совсем недавно запихивал в банку полугнилое склизкое нечто. Запах от рук ударил ему в нос и его едва не вырвало от него по-настоящему, а потом еще и страх сжал все в животе, потому что о едком зловонном запахе он даже не подумал, а теперь с ужасом смотрел на Кирка.

«Он сейчас все поймет и убьет меня», – решил Глист, но Кирк только рассмеялся.

– Эта гадость еще и воняет, – сказал он добродушно, – надеюсь, ты ее хоть не боишься?

– Нет, просто гадко, – осторожно прошептал Глист.

– Эт херня. Бери одну из сумок и пошли, а то Ирон не будет ждать, пока мы соберемся, – сказал Кирк, кивая на закрепленные ремнями три сумки с банками.

– А я должен с вами идти? – спросил Глист, притворяясь полным идиотом.

Он знал, что Кирк не позволит ему улизнуть, да и сам думал, как теперь захватить сумку именно с зеленой меткой, делая вид, что его вынудили, а не он сам так захотел.

– А кто вообще заикнулся про медблок? Сам сказал – сам и веди, – смеясь, ответил Кирк, а потом хлопнул паренька по плечу. – Не ссы, мы тебе, как самому маленькому, одну сумку выдадим, да и я прикрывать буду. Прорвемся, обещаю.

Глист испуганно кивнул, схватил сумку с зеленой меткой и поспешил скрыться в коридоре, чтобы не видно было, как у него дрожат руки, но Кирк это видел и только посмеивался, списывая эту дрожь на страх пострадать в своем первом настоящем бою.

Виту соврал про кактус. Его не было на базе Черепах, и он не пытался украсть колючки у кого-то из Волков. У трудяг они были, и они отдали бы их новому Вожаку, если бы тот только заикнулся, но он боялся сорваться, чувствуя, что слишком слаб сейчас. Боялся дать слабину – и уже не остановиться.

Смотреть на свое отражение он тоже боялся, зная, что разрезанное лицо теперь еще и разорвано. Повязка на щеке его вполне устраивала, а говорить так, чтобы ее щадить, он научился еще при первом ранении своего прекрасного лица.

У него болели ребра. Дыхание давалось с трудом и постоянно хотелось кашлять, что вызывало новый приступ боли.

– Блядство, конечно, – признавался он Мартину, не пытаясь строить из себя героя, – но я не смогу уснуть, а у тебя глаза уже кровавые от усталости.

– Нет времени, – сказал на это Мартин, поднял свои очки и потер слипающиеся глаза.

– Уровень интеллекта снижается при длительном отсутствии отдыха, – сказал Виту, почти не шевеля при этом губами, – как бывший ученый тебе говорю.

– Слушай, ты вообще раненый, почему при этом должен спать я, а дежурить ты? – возмутился Мартин.

– Потому что, во-первых, я провалялся всю ночь почти в отрубе, во-вторых, делаю механическую работу, а тебе соображать надо. Поспи пару часов, а там дальше работать будешь. Толку от твоего мужества, если ты ничего не соображаешь?

У Мартина даже руки опустились, потому что Виту был прав. Не получалось у него ничего. Голова от символов шла кругом, а код казался какой-то кашей, из которой мозг цеплял разрозненные куски, которые никак не обретали смысл, будто перед ним не нормальный искусственный интеллект, не запрограммированная личность, а какая-то химера с копытами на голове и рогами, растущими из жопы. То ли код и правда был таким, то ли он просто ничего не понимал уже.

– Два часа и разбуди меня, – сдался он, но и тут Виту не согласился.

– Три, – сказал он, не глядя на Мартина, но решение свое пояснил. – Цикл сна у большинства людей занимает полтора часа, а просыпаться в середине цикла – плохая идея, так что три часа и не спорь.

– Ты тиран, – кривясь, сказал Мартин, снова поднимая очки и потирая глаза. Злиться у него не получалось, поэтому возмущение выходило вялым, немного нелепым, и реагировать на него Виту не стал, просто жестом велел поторапливаться, не сомневаясь, что Мартин мгновенно отключится, как только доберется до кровати. Рухнет на подушки трупом и все. Слишком сильно он устал.

«Я тоже устал, но иначе», – думал Виту и снова пил таблетки.