Александр Верт - Пекло

Кондар Цанг совсем еще недавно был судьей, человеком уважаемым и безукоризненным, идеальным гражданином, как он сам себя считал. Теперь все это казалось ему чем-то чуждым, словно воспоминания прошлого никогда ему не принадлежали, как картинки давно просмотренного кино. Один день среди Демонов многое изменил в его взглядах.

Люди, убившие однажды – уже не люди. Эту истину Кондар усвоил хорошо и судил согласно этому простому правилу. Убийца – не человек, а значит место ему среди таких же нелюдей подальше от общества, пусть там дальше превращаются в чудовищ, как им заблагорассудится. Теперь он даже вспомнить не мог, сколько приговоров подписал за время службы.

Высшая мера: отселение. Мужчин на ЗиПи3. Женщин на ЗиПи2.

Звучало не так страшно – словно вывести за забор и отпустить. Только здесь он понял по-настоящему, что сама формулировка была лживой, а главное – глядя на жителей Пекла, он видел в них людей и никак не мог понять: так сильно изменился он или так слабо от людей отличаются они, живя в самых мерзких условиях.

− Дождь у нас бывает редко, так что привыкай, − говорил ему Роберт, пока они вместе разбирались с хозяйственными делами.

Толстяк добродушно рассказывал обо всем, а Кондар все никак не мог понять, может ли называться человеком тот, кто «гуманно» отправлял сюда людей?

Еще никогда прежде он не сомневался во всем так сильно, как сейчас. Никогда за короткий срок он не видел столько безумия, как в этот день. Даже грязные ведра казались ему чем-то невыносимо омерзительным, а от рассказа о том, что иногда приходится есть червей, его даже вырвало. Роберт только посмеялся.

− И не такое бывает, − говорил он. – Волки вон вообще людей едят, а с овцами развлекаются. Ну, так говорят, что у них есть три овцы, вернее это ино, их овцами называют, а там какие-то существа забавные, пещерные. Видеть я их не видел. Овцы и овцы. Главное, что они всем кланом их шпилят, а нам вон как повезло: у нас целая баба.

Он снова смеялся, а у Кондара кружилась голова. Это он еще не понимал по-настоящему той правды, что новичков обычно Демоны насилуют, еще и говорят потом, что это помогает. Впрочем, внимание от других проблем это отвлекает знатно, да и с будущими Демонами тут все же обращались не как с чужаками, а потому никто после таких посвящений не умирал и даже убить себя не пытался, разве что Шефу пару раз морду бить пытались да получали сами в ответ.

Кондара же ничего не могло отвлечь от погружения в крах собственных взглядов. Еще и найденное тело в лагере, убитое током, почти прожаренное в собственном костюме, стояло у него перед глазами.

Что происходит, он понимал еще меньше, чем все остальные, зато чувствовал много больше. Такие, как он, ставили себя выше таких, как эти люди, а сами, по сути, были еще страшнее. Демоны хоть что-то испытывали, а он подписывал бумаги без малейших сомнений.

На Вильхара и вовсе было больно смотреть. Совсем мальчишка еще, по сравнению с его годами – крепкий, сильный, веселый. Он все шутить пытался, когда лагерь пребывал в оглушенном ужасе, и Тибальда искал, напевая какую-то песенку.

− Так, ну из наших же все живы! Прекратите киснуть! Прорвемся! – говорил он и улыбался, а у Кондара внутри все сворачивалось злобной шипящей змеей.

Этот парень точно так же, как и сам Кондар, защищал то, что ему дорого. Был ли он в этом по-настоящему виновен? Заслужил ли он гнить в этих песках?

День назад самому Кондару, летя сюда, хотелось орать, что это не справедливо, что он не чудовище, но он молчал. Хорошо помнил, как на такие заявления в суде реагирует стража. Помнил, как сам он снисходительно улыбался. Он был высокомернее, чем сам мог предположить.

Думая об этом, под утро он не прикоснулся к еде, хотя обжаренная на огне змея выглядела аппетитной, почти как ресторанный деликатес.

− Магия Роберта, − смеялся Вильхар, хлопнув толстяка по плечу. – Без тебя мы бы точно зачахли с голодухи.

− Вы бы ее сырой сожрали, − отвечал Роберт без тени усмешки.

− Я мофу, − с набитым ртом ответил Кирк.

Они явно пытались отвлечься, и никто не обратил внимания, что судья ничего не ел. Даже замечать не стали, что он один остался у потухшего огня, когда Зена начала палить спину.

Он просто не мог понять, куда ему идти и что делать после всего, что он теперь знал, видел и чувствовал.

Хотелось лишь одного – закончить бурю в голове и не проверять, понимает он этих парней, потому что тоже отныне зверь или потому что те никогда зверями не были.

Как в тумане, он встал и пошел в другую сторону, подальше от кривого барака, который назвали его жилищем, подальше от места, где все еще висела цепь, на которую его пока не посадили.

Затаив дыхание, он шел наугад туда, где, судя по его наблюдениям, хранили оружие. Он точно знал, что это место где-то есть, только боялся хватать за ручку дверь барака и пытался заглянуть туда прежде. К одному даже приближаться не стал, слыша сокрушающий стены храп. У другого, заглянув в окно, увидел седовласого Дональда, точившего нож, пока Роберт ему что-то тихо рассказывал, сидя чуть в стороне. Картина ему показалась странной, напомнила супругов в ссоре и заставила нервно мотнуть головой.

Думать обо всем, что здесь происходило или могло происходить, сил просто не было. Кондар шел дальше и почти с ужасом находил заветную дверь с пазами для огромного навесного замка, которого сейчас не было на месте. Окна у строения были узкими и высокими, как у склада или ангара. От этого открытия у Кондара и вовсе замерло все в груди.

Он осторожно коснулся кривой, отбитой дверной ручки, похожей на обугленный пластик, и приоткрыл дверь склада. Там было темно. Пахло маслом и порохом. На сколоченных полугнилых полках стояли ящики с патронами. У входа сбоку стояла бочка с заклеенным боком. В нее были свалены обломки разных металлов, гайки, болты и очень много пуль, наспех отмытых от крови. Местами на них все еще были неприятного вида пятна.

Была ли это кровь или уже ржавчина, Кондар не знал, но почему-то уставился на содержимое бочки, на темные пули и рядом с ними золотой зуб с металлическим штифтом.

От этого ему стало совсем дурно, куда сильнее, чем от вида обгоревшего тела. Он даже забыл, зачем пришел, хотя ящик со сваленными пистолетами, не самыми надежными, но еще рабочими, был на расстоянии вытянутой руки. Оружие получше было в запертых ящиках, и только пять автоматов, готовых к любой вылазке, лежали сверху.

Только Кондар так и смотрел на пули и этот зуб, совсем потускневший в тени, и не дышал, пытаясь понять, сколько жизней в этой бочке.

− Что ты тут делаешь? – спросил у него внезапно строгий голос.

Кастер возник, словно из ниоткуда, совсем рядом и коснулся плеча судьи, заставляя того вздрогнуть.