Владислав Конюшевский - Попытка возврата [Попытка возврата. Всё зависит от нас. По эту сторону фронта. Основная миссия]

— Может, еще обойдется? Может, найдем третьего?

Но надеждам не суждено было сбыться. Несколько человек видели, как майор уезжал в одиночку. В смысле только с водителем. Чтобы он днем или под вечер разговаривал с кем-нибудь незнакомым, тоже никто не видел. Фамилии — Картавин, Кружков и Липкин, так по документам значилась троица засадников, тоже никакого узнавания не вызвали. Хотя удостоверения личности у несостоявшихся убийц Черняховского были обычные — армейские, что в свете последних событий внушало сильные подозрения, что эти ксивы — липа. В конце концов Гусев, сказав, что весь СМЕРШ в заговоре участия принимать точно не будет, решился вызвать профессиональных следователей для оприходования накопившихся трупов. Прежде чем ребята приступили к работе, Серега их долго стращал особой важностью и секретностью дела, а я, поглядев на все на это, просто пошел спать. Утро уже скоро, да и набегался за сегодняшний день по самое «не могу»…

А с самого раннего утра меня разбудил красноглазый с недосыпу командир, и мы, взяв машину с охраной, опять отправились в дорогу. На этот раз путь держали в штаб фронта. Гусев с самого начала перелез на заднее сиденье и сказал:

— Я с адъютантом командующего созвонился. Сам Черняховский еще отдыхает, поэтому я приказал предупредить его, что мы едем. Так что ты рули пока, а я подремлю — вторые сутки на ногах…

— Спи, часа два у тебя будет.

Времени отоспаться у Сереги было даже больше, чем пара часов. Оказывается, ночью неопознанные и неотловленные злодеи, уничтожив пост охраны, рванули мост через небольшую речку Корле. Это, конечно, не Днепр и даже не Москва-река, но машин возле переправы, которую с «шутками и прибаутками», густо висящими в воздухе, ударно ремонтировали саперы, собралось достаточно. Там мы еще часа полтора потеряли и поэтому, приехав в штаб, только-только застали командующего, который уже собирался сваливать. Но все-таки успели вовремя, и Черняховский, коротко ответив на приветствие, поинтересовался:

— Сергей Андреевич, мне передали, что вы хотели со мной переговорить по какому-то важному делу? Я сейчас в тридцать третью армию собрался; может, по пути поговорим?

— Нет, Иван Данилович, в дороге о таком говорить не получится… Кстати, познакомьтесь — мой заместитель, Лисов Илья Иванович.

— Наслышан. — Генерал пожал мне руку. — Ну если вы настаиваете, то прошу ко мне. Только сразу предупреждаю — больше часа уделить вам не смогу, на сегодня много дел запланировано.

— Часа, я думаю, нам выше крыши хватит…

Черняховский с некоторым удивлением посмотрел на свободно ведущего себя заместителя представителя спецгруппы Ставки, но, ничего мне не ответив, молча показал, куда идти. А в его кабинете Серега сразу взял быка за рога:

— Товарищ генерал армии, вчера, в районе Ротелюде, моими людьми было предотвращено готовящееся покушение на командующего фронтом, то есть на вас. Покушение должно было быть оформлено под несчастный случай и уже сейчас, практически со стопроцентной уверенностью, я готов сказать, что готовились совершить его не немцы.

Черняховский, на мой взгляд, воспринял новость достаточно спокойно. Он закурил и, подумав несколько секунд, уточнил:

— Не немцы? А кто это был, по-вашему?

— Предварительно можно сказать, что тут был замешан начальник одного из отделов СМЕРШ тридцать первой армии.

— Так… — Генерал прошелся по кабинету и попросил: — Расскажите, как вообще дело было и как вы вышли на исполнителей?

Гусев уложился буквально в десять минут. Говорил он точно, четко — я даже заслушался, а потом, когда после его рассказа возникла пауза, спросил у комфронта:

— Товарищ генерал, не могли бы сказать, в последнее время вы никому дорогу не переходили? Причем кому-нибудь из высокопоставленных и злобных? Этот человек должен обладать достаточной властью или связями, чтобы задействовать против вас офицеров СМЕРШ, но этой власти у него недостаточно, чтобы нагадить вам, так скажем, официально. Поэтому все и хотели оформить под шальной снаряд…

— Нет, товарищ подполковник. У нас тут не детский сад, чтобы обидами считаться. И дорогу, как вы выразились, я переходил только немцам! Там и ищите!

Черняховский обозленно прихлопнул ладонью по столу, и Гусев, чтобы разрядить обстановку, примиряюще сказал:

— Иван Данилович, вы не кипятитесь. Товарищ Лисов, конечно, торопит события, но глава НКВД уже в курсе произошедшего и доложит обо всем Верховному. Так что подобные вопросы вам задавать все равно будут. А Илья Иванович интересуется не из пустого любопытства. Ведь мы сорвали только одно покушение, и нет никакой гарантии, что не готовится второе…

— Угу… И мы не следователи, чтобы все это раскручивать. Нормальный человек поблагодарил бы за спасение жизни, а вы, вместо того чтобы нам помочь, кричите…

Я это пробурчал себе под нос, но генерал услышал. Смущенно потерев бровь, он хмыкнул и извинился. А потом, выйдя из-за стола, произнес:

— Не поймите меня неправильно, товарищи. Я действительно вам благодарен, но не считаю возможным вмешивать какие-то свои личные дрязги в это дело или голословно обвинять кого-либо. Тем более, как говорили древние — предупрежден, значит, вооружен. Так вот, я теперь предупрежден.

Гусев все это выслушал и возразил:

— Извините, Иван Данилович, это не может быть вашим личным делом. Вы — командующий фронтом и при этом один из самых выдающихся наших военачальников, поэтому потерять вас из-за каких-то, как вы выразились, дрязг мы просто не имеем права.

— Это точно. Придет на ваше место кто-нибудь вроде Жукова и все, что вы сохранили за все годы войны, положит под Кенигсбергом. Людей беречь, как это вы делаете, мало кто может…

При упоминании мною Жукова Черняховский катнул желваки на щеках и, отойдя к окну, несколько минут смотрел во двор. Потом он повернулся и сказал:

— Хорошо. Если вопрос стоит так… Но учтите — это только слова и никаких доказательств у меня нет… Полтора месяца назад, будучи в Москве на совещании, я крупно повздорил с Георгием Константиновичем…

— Прямо на совещании?

— Нет, уже после него. Разговор был приватный, но от этого особо острый. Жуков начал хамить в своей обычной манере, я тоже не выдержал и сказал все, что о нем думаю. После чего маршал пообещал мне очень недолгую жизнь.

Серега поинтересовался у замолкшего генерала:

— А почему вы ничего не доложили Верховному?

Черняховский посмотрел на него, как на маленького ребенка:

— Сергей Андреевич, вы что? Я, генерал Красной Армии, буду жаловаться Верховному на угрозы маршала? Как это будет выглядеть? Не говоря, что это совершенно не по-мужски, так это еще и просто смешно — что это за боевой офицер, который угроз испугался? Как же он с врагом сражаться будет, если его словами напугать можно? Да и не принимал я их особо всерьез. У Жукова характер взрывной, но чтобы пойти на такое…