Владислав Конюшевский - Попытка возврата [Попытка возврата. Всё зависит от нас. По эту сторону фронта. Основная миссия]

Вместе со старшиной оттащили Воронова за кусты, где уложили его рядом с Котом — крепким цыганистого вида парнем, ноги которого были запечатаны в самодельные деревянные лубки. Он наш разговор слышал, поэтому я просто очередной раз представился, и пока Примаков о чем-то шептался со «сторожем», принялся разглядывать лежащих рядком пленных. Да, как и говорил лесник — трое в гражданке, замызганной до невозможности, а еще один щеголял в не менее грязной эсэсовской форме, со знаками различия оберштурмфюрера. Интересный подбор. И кто же они такие? Поинтересовался у Примакова. Сержант перестал что-то возбужденно шептать удивленно глядевшему на меня Коту и ответил:

— А это те, кто к ФАУ отношение имели. Их бюро откуда-то с севера под Аугсбург эвакуировали, в местечко Гемпфеле. Похоже, научников от передовых частей подальше убрать хотели, да мы им помешали.

— Как помешали?

— Как обычно. Два десантных батальона и шесть террор-групп были выброшены в указанный район. Чуть позже туда танки Гайдамакова из Третьей ударной должны были подойти… По предварительным сведениям, в Гемпфеле человек восемьдесят разных инженеров собралось, которых надо было брать живыми. Все получилось как по нотам, но вот эти, — собеседник кивнул на пленных, — во время захвата где-то прятались, а потом смогли захватить машину и убежать. Наша группа, усиленная отделением десантников, пошла в преследование. Километров десять беглецов двумя машинами гнали, но все-таки взяли. А тут вдруг фрицы, да еще и с танками. Их, видимо, на подавление десанта бросили. Автомобили наши сразу раскокали, еще и дорогу назад перекрыли. Пришлось уходить не на восток, а на юг. Вот там и нарвались… Судя по почерку, на ягдкоманду. То есть сначала просто на пехоту, которую наши десять десантников связали боем, давая время увести пленных, а позже уже и егеря появились. Мы бы оторвались, да пленные по рукам и ногам вязали…

— Понятно… И гнали вас аж до Швейцарии.

— Ну вы же егерей знаете — если вцепятся, то намертво. Вот мы только вчера последних трех и положили.

Я кивнул, вспоминая мертвую хватку солдат ягдкоманд, и спросил:

— А что по пленным? Допрашивали? Может, это просто техники, а вы с ними валандаетесь…

— Толком еще нет. Да и задачи такой не стояло. Документы они, видно, когда от нас убегали, выкинули, а на словах просто подтвердили, что являются конструкторами-ракетчиками и все. Но мне кажется, не может оберштурмфюрер быть каким-то техником…

— Он может быть кем угодно. Только я что-то недопонял — вам что, фото основных фигурантов не давали? Ведь не махра крылатая, а как-никак бойцы террор-группы, поэтому должны были весь расклад получить…

— Никак нет, — собеседник покачал головой, — просто две группы в последний момент для усиления придали. Нашу и Валета. Остальные-то основательно готовились и с фотографиями и с лекциями… А вы думаете, что эти, — он ткнул пальцем в пленных, — просто из подразделения охраны?

У старшины было такое расстроенное лицо, что я поспешил успокоить:

— Нет, ты, скорее всего, прав — в Пенемюнде все ходили под спецслужбами, и даже главный конструктор имел звание штурмбанфюрера. А так как наше отношение к эсэсовцам они прекрасно знают, вот и навострили лыжи подальше от наступающих войск. Все, от рядового до Зевса.

Примаков удивился:

— До какого Зевса?

Я пояснил:

— Такую кликуху их ракетный барон носил — Вернер фон Браун. И в общем-то по праву. Стать в двадцать два года доктором технических наук не каждому дано. Ты, кстати, не в курсе, его в этом самом Гемпфеле наши взяли?

— Не знаю. Пленных только сортировать начали, как мы за этими, — старшина мотнул головой в сторону «языков», — рванули. И кого там захватили, кого нет, просто не могу сказать. А вы откуда так много про этого Зевса знаете?

Вытащив пачку сигарет, я предложил ее бойцам, а потом, закурив сам, ответил:

— Он мне одно время очень интересен был, поэтому и собирал все сведения — вплоть до фотографий, вредных привычек и имени невесты… — Тут, прервавшись, я несколько раздраженно спросил у пялившегося на меня во все глаза Кота: — Ну и чего мы так уставились? На мне вроде узоров нет и картины не нарисованы!

Тот смущенно мигнул, а потом поинтересовался:

— Да вот Кныш, — он показал глазами на старшину, — говорит, что вы тот самый человек, группа которого в сорок втором в Крыму генерала фон Зальмута в плен взяла. Это правда?

М-да… вот тебе и секретность. Хотя среди спецов особого секрета из этого не делали, более того, мой случай специально рассматривался на занятиях. Единственно, что мордально меня к Колдуну мало кто может привязать. Но Примаков тогда в Балашихе оказался в нужном месте и в нужное время, а теперь, распираемый гордостью от такого знакомства, вывалил Коту, с кем их свела судьба. Вот у цыганистого и были такие круглые глаза. Поэтому сейчас мне оставалось только кивнуть и шутливо ответить:

— Тот самый. Только не надо делать из этого культа. — А потом, переводя разговор на другую тему, я спросил у старшины: — Слушай, наши минут через пятнадцать уже подойдут, разреши мне пока с пленными пообщаться? Хоть предварительно узнаю, чего они собой представляют.

— Конечно, товарищ капитан, интересуйтесь. А я за подходами гляну, мало ли чего…

Кныш поправил автомат, болезненно сморщился (видимо, зацепило его неплохо) и исчез за кустами. Я же, затушив сигарету и сунув окурок под листву, подмигнул продолжавшему разглядывать меня Коту и направился к пленным. Оглядев их осунувшиеся физиономии, злорадно подумал, что за последние три дня до них хоть чуть-чуть дошло, какими темпами обычно двигаются советские «невидимки». И это знание явно скинуло с упитанных фрицев по несколько килограммов.

Постояв так, покачиваясь с пятки на носок и молча разглядывая «языков», уже хотел было начать беседу с оберштурмфюрером, как вдруг, зацепившись взглядом за покрытую грязными потеками морду лежащего справа мужика в гражданке, я застыл. Не понял… Хм, совсем не понял. Нет, встреть я его в другой ситуации, то, возможно, и не узнал бы, но вряд ли среди конструкторов ФАУ есть еще один человек, так похожий на Брауна! Хотя… этот вроде худее и глаза глубже посажены… Прическа иная, правда, это даже прической не назовешь — колтун обыкновенный. Цвет глаз? М-да, один заплыл, а другой — красный. Так что пока непонятно, плюс еще и морду ему от удара перекосило, поэтому про овал лица тоже сказать ничего нельзя. С другой стороны, самая свежая фотография ракетного барона, которую я видел, была датирована июлем тридцать девятого. Газетные вырезки я не считаю, так как по ним что-либо различить очень затруднительно. Может, он за это время просто похудел? А учитывая события последних дней, так и осунулся до невозможности?