Владислав Конюшевский - Попытка возврата [Попытка возврата. Всё зависит от нас. По эту сторону фронта. Основная миссия]

Вымахнув из-за укрытия, я пузом проехал по крыше машины и, брякнувшись на землю, распахнул дверь с противоположной стороны. Очень вовремя. Реактивный лампасник уже вгонял в пистолет новую обойму. Нырнув в салон и ухватив руку со стволом, бережно, можно даже сказать, нежно пригладил фрица кулаком по лбу. Бил очень осторожно, много ли старичку надо? Правда, на старичка немец совершенно не тянул, но, на всякий случай, тут же проверил пульс у обмякшего генерала. Фу-у-ух! Живехонек, родимый! Прислушиваясь, нет ли машин на дороге, связал ценного языка. Потом галопом заскочил в БТР и отогнал его метров на пятьдесят за кучу камней. Вернувшись к машине, оценил маскировку. Поганенько, конечно, но сразу в глаза не бросается. Бросив на заднее сиденье пулемет, извлеченный из бронированного гроба, перетащил фрица вперед, по пути выкинув тела водилы и адъютанта в придорожные чахлые кустики. А вот теперь ходу!..

Полчаса — полет нормальный! За это время успел умотать с места захвата километров на двадцать. Уже совсем стемнело, и пришлось включить фары. Светили они препогано. Мало того, что были синего цвета, так еще и заклеены черной бумагой, с узкой прорезью. Ну да фиг с ним! Главное свалить удалось! С фестивальным настроением я катил в сторону побережья. Там скалы, там лес, если что — хрен найдут. Катил и от избытка чувств пел:

К этому времени пленный очнулся и теперь пялился на меня. Ну гляди, гляди. Для надежности еще в самом начале я его и к креслу примотал, так что теперь нежданной пакости не будет. Повернувшись к фрицу и оскалившись во весь свой уже щербатый рот, пропел прямо в его испуганно отпрянувшую физиономию:

Блин! Увлекся и чуть не слетел с дороги. Судя по выпученным глазам генерала, Высоцкий и мой стиль вождения произвел на него неизгладимое впечатление. Во всяком случае, сидит, не дергаясь и не вякая. А еще через час дорога стала — полный отстой. Тут только на лошади, наверное, рассекали до меня. Не дорога, а просто направление. Но зато отчетливо пахнет морем. Выскочив за очередной поворот, чуть не сверзился с крутизны. Пародия на грунтовку кончилась, и вниз вела еле заметная в свете фар тропинка. Я вылез из машины и пошел разведать путь. Если проехать вверх еще метров сто по прямой, то там вообще обрыв прямо в море. А вот если по тропинке, то непонятно где она заканчивается. Не видно — темно слишком. Но показалось, что внизу мелькнул какой-то огонек. Не электрический, а как от свечки — красноватый. Интересно, кто тут сидит? Про татар-рыболовов я не слышал, остается предположить, что это все-таки русский поселок. Хотя никакого поселка вообще-то тоже не видно… Ладно, будем посмотреть. Проехав до края утеса, остановил машину возле обрыва. Здесь у нас будет конечная. Вытащив из машины генерала, я его стреножил и полез за портфелем, в который до этого еще не удосужился взглянуть. Так, что тут у нас? Карты в большом количестве, несколько запечатанных пакетов и мешочек. Ух ты! В мешочке лежали отобранные у меня вещи. Даже бабки щепетильные фельдполицаи себе не оставили. Все деньги тут. Распихав свое по карманам и навьючив на плечо пулемет, снял машину со скорости и начал толкать ее в обрыв. Хорошо пошла! Легковушка булькнула в скалы, торчащие из воды, с лязгом, но без взрыва. Ну да, это только в голливудских фильмах упавшая машина обязательно взрывается, а в жизни фиг там. Просто корежится, и все. Потом, подойдя к сидящему немцу, снял с него фуражку и, смяв ее в кулек, пальцем показал, чтобы он открыл рот. Вот тут лампасника прорвало. Правда, он не вопил, но шипел очень эмоционально, глядя из-под нависших бровей:

— Я генерал Ганс фон Зальмут! И требую обращаться со мной согласно моему званию! Если уж вы взяли меня в плен, то должны знать, что я теперь попадаю под все пункты Женевской конвенции.

Ах ты ж сука! Как наших пленных расстреливать, то ни о какой конвенции не вспоминаете! Видно, у меня сильно выражения лица поменялось, потому что генерал торопливо добавил:

— Я даю честное слово офицера, что не буду кричать или звать на помощь!

Ладно, хрен с тобой. На всякий случай, пригрозил, что если он вякнет, то я его даже не убью. Вырежу язык, выколю глаза и перережу сухожилия на руках и ногах. В таком виде и брошу, а сам свалю. Будет потом поклонник Ницше на одни таблетки работать. У фрица, судя по всему, было хорошее воображение. Побелев, он только кивнул, и мы пошли к тропинке.

Никакого поселка внизу не было. Были только сети на палках возле деревьев и древняя хижина. Вот от нее видно и уловил отсвет. Сейчас там, правда, было темно и тихо. Но только я осторожно подошел к двери, как она раскрылась и перед нами предстал сухощавый дед, с большим носом и черными с сильной проседью волосами. Он держал свечку и спокойно смотрел на нежданных гостей. Потом вздохнул и спросил:

— Вы мимо шли или прямо ко мне направлялись?

— К тебе, диду, к тебе.

Дед опять вздохнул:

— Я так и знал… Слишком много было грохоту, чтобы вы просто прошли мимо…

После чего повернулся и зашел в дом. Дверь, однако, не закрыл, и я посчитал это приглашением. Внимательный дедок попался. Видно, услыхал, как машина булькнула с обрыва. Хотя тишина вокруг стоит, только море еле слышно шуршит прибоем, так что это не удивительно. Приготовив на всякий случай пистолет, я пихнул генерала вперед…

— Ну, может, хоть ма-а-аленькая лодочка есть?

Показав пальцами размеры предполагаемой лодочки, я сморщил просительную физиономию. Уже с полчаса уламывал деда подкинуть нам какое-нибудь водное транспортное средство. Дед не уламывался. Этот старый грек был уперт, как сто китайцев.

— Ну ведь на чем-то ты в море ходишь?!

— Слушай, парень! Я тебе двадцать раз сказал, что лодку немцы реквизировали!

Ага. Так я и поверил, старый козел, что у тебя в заначке ничего не припрятано. И слово-то какое знает — реквизировали… Какой-то он сильно продвинутый для обычного рыбака. Может, с другой стороны подойти? Угрозы я уже пробовал. Просьбы тоже, а если так?

— Хорошо. А предположим мы тебе заплатим. Круто заплатим?

Ха! Глаз грека заинтересованно блеснул, но потом погас. Дед кряхтя встал, потянулся и, набрав кружку воды из ведра, с ехидцей спросил:

— Чем заплатите? Рублями, что ли? Так зачем они мне нужны?

— Валютой, диду, валютой. Марками. Причем не вшивыми оккупационными, а настоящими рейхсмарками. Десять тысяч за один переход.