Алексей Тырышкин - Меч Баа Ци [litres самиздат]

Порыв ветра взвил пламя, обвил им два сплетенных тела, от которых потянуло и опалённой кожей, и горящими волосами. Недолго думая, Мечтатель одним рывком притянул брыкающуюся Тёмную душу к себе, впился губами прямо в её полуоткрытые губы. И пока она не пришла в себя, ударил всем запасом тнете ещё раз.

Потом он потерял сознание. Пришел в себя уже внизу, под стеной. Его щедро окатили студеной водой из ведра, послали за врачом.

– Где?

– Улетела! – радостно крикнул Восолап.

Мараш рассказал подробнее, выдав свою версию финала поединка:

– Как ты полез её портить, тискать да целовать при всём честном народе, так она бабахнула синим цветом и понеслась прочь! Будет знать! Ты сам-то как? Очухался?

– Понемногу прихожу в себя, – сказал Мечтатель. Едва он попытался подняться, к нему с готовностью подскочил Герди, помогая встать. Рубаха на спине прогорела, но бойца с колдовскими силами уже накрыли куском холстины. Какая-то бабка стремилась натереть ожоги сметанкой, Аня сказал, что не требуется. Ему хватало тнете защититься от термического урона. Другое дело – залечить следы когтей Тёмной души, что располосовала кожу на животе.

– Все это мелочи, – сказал Аня, когда полусонная и молчаливая Светлана Николаевна усадила его на лавку и стала обрабатывать раны тряпицей, смоченной вином. – Ты, Мараш, о другом лучше подумай. Чего эта Тёмная душа у стены делала? Зачем она там вообще ошивалась?

Рука врача дрогнула, Аня зашипел, корчась.

– В смысле, зачем? – удивился глупому вопросу Мараш. – Тебя поджидала, чтоб напасть и сожрать!

Мечтатель только скривился от этой простодушной догадки.

– Был у неё какой-то иной смысл, – упрямо сказал он. Света домотала чистую тряпку на его животе и сказала, что далее медицина умывает руки и уходит спать. А если господину хорошему неймётся еще кого отлупить в столь поздний час, пусть поищет кого-то не столь опасного, как Тёмная душа. Мараша, к примеру.

Герди с одной стороны, еще какой-то мужик с другой аккуратно подняли раненного и потащили в дом к воеводе. Тот щедро предоставил в нём лучшее место своему дорогому гостю.

– И все же, для чего она там… – пробормотал Аня. Только сейчас прошла горячка поединка и начала сказываться усталость. Силы стремительно покидали его, он уже начинал клевать носом. Укладывали его на ложе уже спящим.

Хрррясь!

Ночную тишину нарушил резкий хруст древесины. Люди обернулись в сторону городской стены, где не так давно Мечтатель сразился с Тёмной душой. Огромный участок длинною метров в двадцать качнулся, затрещал и рухнул наружу, открывая чудесный вид на сонную реку, блистающую в лунном свете. По улицам города покатился мощный грохот, взвившаяся пыль закрыла облаком округу.

– Ага, вот для чего! – запоздало догадался Мараш.

– Улетела, значит, – прохрипел Мечтатель, потирая перевязанный живот. – Я надеялся, что её от такого заряда тнете на куски разорвёт. Живучая! Ну или мертвячая.

В окошко пробивались первые лучи утреннего солнца, со стороны рухнувшей стены слышались торопливые стуки топоров и ругань надзирающего за восстановительными работами руководства. Мараш на конструктивную критику исполнителей был горазд, оттого его речь, насыщенная яркими образами действия и эпитетами, лилась нескончаемым потоком. Возникало даже чувство, что она заменяет работникам бодрую мотивирующую радиотрансляцию.

– Эта самая Тёмная душа… Она мертвая, что ли? – не понял Герди. Он пришел к товарищу по приключениям со жбаном кваса и ломтем хлеба, что передали Ане заботливые лавочницы. Впрочем, от кваса Герди и сам не отказался, как пришел, налил большую чашку и выпил одним залпом. Хоть как-то снять похмелье после вчерашнего застолья. Мечтатель отпил чуток в глубокой задумчивости.

– Тут такое дело: я использую энергию разума и жизни. Она использовала что-то совершенно обратное по качеству и принципу. Безумие и смерть. И когда я ее ударил тнете, я бил по тому, что в ней мертво силой жизни.

– Тяжко для моего понимания.

– Да это я сам себе поясняю, – сказал Аня. – Можешь не принимать близко к сердцу, если чего-то не понял. Вхолостую энергия безумия проявляется, как Околесица. Я считал ее свойства и разработал контрудар.

– В общем, она в тебя лупила чем-то убивающим, ты в нее – чем-то оживляющим. И в итоге ты победил. – подытожил Герди. – Наверное, было жутко прикасаться губами к такому мерзкому существу…

– Не такое уж и мерзкое! – возмутился Мечтатель. – Я регулярно чищу ротовую полость и зубы! Но вообще эротического момента в этом было мало, хотя губы у нее вполне, я бы сказал, приятные на вкус и даже… теплые. Хм. Что-то я только сейчас это вспомнил.

Он встал и прошелся по горнице, проминая скрипучие половицы тяжелым шагом. Герди умолчал, что среди защитников крепости-столицы уже пошли разговоры, будто молодой колдун в ходе ночного рейда напал на Тёмную душу, оттаскал за волосы и вроде даже изнасиловал, отчего, не выдержав напора и ритма, рухнула городская стена, а мертвячка в ужасе бежала, зарекшись когда-либо чинить карну жителям Краснотала.

– Это была та же, что и насылавшая чудовищ на город по мосту нереальности. Я её признал. Та же. – затем он в задумчивости продолжил. – Та же, но не та же.

– Как понять? – попросил конкретики Герди.

– Отец Саши сказал, что каждому отряду придается по одной Тёмной душе и она все равно появится снова, если уничтожить предыдущую. Более напоминает клона. Или что-то вроде того. Возможно, каждому отряду выдана одна и та же Тёмная душа, а при утрате – копируют заново.

– Значит, где-то есть оригинал?

– Каждая из них и есть оригинал, судя по тому, что я видел – вполне себе цельная личность. Умеет летать, умеет говорить, выполняет поручения командиров боевых групп. Как видишь, способна к диверсионной деятельности.

– Значит, их не пять осталось, их как было семь, так и есть семь.

– Их осталось семь, – согласился Мечтатель. – Но из этих семи в одной уже поселилось что-то живое, человеческое.

Герди вскочил с места, принявшись собираться, пристегивать меч, что выдал Мараш.

– Трубы! Не слышишь, что ли? Похоже, враги нападают!

– Трубы… рановато что-то, – проворчал Мечтатель. – Ну ладно, беги за Сашей. И между делом сообщи ей так, чтобы слышал ее папаша, мол, сейчас начнется смертельный бой и на неё вся надежда.

– Мне Света глаза выцарапает.

– Это да, – согласился Мечтатель. – Но я готов пойти на такую жертву. Скажешь им, что не можешь иначе, поскольку запуган угрозой превращения в коня. А если они ослушаются, я папашу Саши обращу обратно в овощ. Вот я какой не зайка.

Сам он неспешным шагом направился в сторону пролома в стене. Возле нее уже строились доселе сидевшие в тенёчке стрелки и копейщики. Виднелись бойцы и на уцелевших стенах, высматривающие что-то вдали. А там на горизонте обгорелые комли сосен покрывал густой туман.