Алексей Тырышкин - Меч Баа Ци [litres самиздат]

– И вы пришли полюбоваться на гибель за роковую любовь этого рыцаря? – спросил Рубер, слегка приподнимая брови.

– Чего? Какую еще любовь? – крякнул удивленно Баа Ци, но уловив знак Трисмегаса не тупить и подыгрывать, тут же горестно вздохнул. – Что есть, то есть! Именно любовь к прекрасной женщине довела меня до роковой черты, милая леди! Сердце мое обливается кровью в тоске по ней, и я вижу в карающем мече правосудия не орудие, несущее мне гибель, а лекарство, дарующее избавление от мук любви! Скорее же, прошу вас, утолите эту боль, господа палачи!

– Вот как? – ошарашенно взглянул на пленного Суператор. – Вас вела любовь? А мне казалось, вы проникли к нам с целью внедриться в ряды Ордена и разгромить лабораторию по производству… эээ… по производству.

– Ничего подобного, – мягко отверг версию трибунала Баа Ци. – Я просто перепутал дорогу. На самом деле я был устремлен на встречу с любимой. Увы, нас разделяют огромные расстояния. И теперь я понимаю, что уже никогда не вернусь к ней. К своей прекрасной возлюбленной. А ведь она ждёт. Каждый день она выходит на дорогу и долго-долго всматривается в даль, не пылит ли мой усталый конь, не несет ли гонец весточки про мою судьбу. Увы! В её руках каждый день ждёт предназначенный для меня букет цветов, и каждый день он, не дождавшись, вянет…

– Ах! – растроганно вздохнула леди Тайлин. И потянулась за платочком. Суператор и Фурра переглянулись с полными сомнения лицами. Но внезапно, кашлянув, заговорил Рубер.

– Погодите, господин Баа Ци, – сказал он. – Да разве тот портрет, найденный в ваших вещах… разве он имеет действительный оригинал? Это ваша возлюбленная?

– Иных женщин для меня более и не существует в виде объекта страсти, – проникновенно ответил Баа Ци. – За что прошу простить нашу прекрасную леди Тайлин, что красотою своей просто ослепляет и обладает столь очаровательной прелестью. И, как мне подсказывают шепотом мои конвоиры, великолепной грудью.

Баа Ци посмотрел на Рубера. Тот дал понять, что все идет по плану. И пусть бывший хозяин Трисмегаса тот ещё гад, если не напортачит, добрый меч постарается вытащить его из-под меча палача.

– Я хочу видеть этот портрет! – воскликнула леди Тайлин и утёрла глаза платочком. Рубер быстро распорядился старому конвоиру принести личные вещи фро Бациуса, лежавшие в камере для допросов. Через некоторое время перед собравшимися установили столик, на который положили мешок с вещами и расстелили рисунок Вахтера, где он изобразил полуголую Тейлитэ в траве. Некоторое время собрание внимательно изучало рисунок.

– Какая красииивая, – прошептала леди Тайлин восторженно.

– Господа рыцари, а можно так не таращиться вожделенно на предмет моего обожания? – ревниво попросил Баа Ци. – Вот помру, тогда тащите рисунок в свои палатки и смотрите сколько угодно! Я всё равно буду бессилен помешать!

– Как же вы расстались с нею, о рыцарь? – спросила его леди Тайлин. Баа Ци горько вздохнул.

– Да что там говорить. Однажды на наше царство напал грозный и свирепый дракон.

– Дракон? – спросил Суператор. – Кто это?

– Огромный монстр с крыльями и хвостом. Он жрал всё подряд, и многие рыцари погибли от его лап. И вот его заметили возле моего замка, он хотел напасть на наш дом и я вызвал его на бой! Со мной был верный… меч и благословение возлюбленной! Я отыскал его в огромной пещере и там же начался наш жестокий бой. В страшной битве я одолел врага, но пока мы бились, рухнули своды пещеры, преградив мне путь домой.

Вахтер скосился на Рубера, тот смотрел на него с восхищением, лицо выражало «Вот это он заливает!». Приободрившись, рассказчик продолжил:

– Я стал пробираться в иную сторону, тщась найти если не второй выход в горе, то источник воды или пищи. Я шёл две недели и наконец вышел наружу в вашей стране. И с тех пор я брожу в поисках дороги домой, и все не могу найти его. Путь к моей любимой прервался. Об этом я даже сочинил один печальный сонет…

Словно того и ждал, рядом с ним появился Рубер, вытащил из мешка с личными вещами фро Бациуса собственную струнницу, передал пленнику. Тот прошелся по струнам перебором и тихо начал напевать:

Любимая, лишь для тебя пою.

Ты далеко, но мы с тобой одно.

Нескромно славить красоту свою?!

Нельзя не пить, коль налито вино!

Мы для того и существуем врозь,

чтоб не пропало чудо красоты,

чтобы тебе услышать довелось

слова, которых стоишь только ты…

– Отлично, Шекспир рулит! – сказал себе в кулак Рубер, попутно наблюдая, как увлажняются глаза прелестной леди Тайлин и даже Суператор начал как-то подозрительно сопеть, а Фурра повернулся и стал изучать белеющие хребты дальних гор.

– И вот им еще пару аккордов на добивочку, – шепнул в тон Руберу Баа Ци, продолжив петь:

Любовь в разлуке – радость и недуг.

И одинокий вынужденный путь

исполнен смысла, что поймёшь не вдруг —

он позволяет время обмануть.

Разлука сердце делит пополам,

коль счастье с горем поселились там.

Струнница замолчала с грустным звоном. Пленник молча протянул музыкальный инструмент бывшему командиру и тяжело вздохнул.

– Ну что же. Песня моя спета, и я готов к смерти, посаженный на колья и терзаемый голодными львами за преступление, которого не совершал! Прощайте прекрасная леди, прощайте люди добрые!

– Погодите! – воскликнула леди Тайлин. – То есть как это: «за преступление, которое не совершал»? Почтенные рыцари? Как это понимать?

Троица слегка покраснела, словно нашкодившие ученики.

– Но процедура прошла по закону, это главное! – наконец сказал Рубер, состроив физиономию простака. – Пусть Баа Ци действительно ничего и не совершал сам преступного… А что про него рассказал Трисмегас – с чего мы обязаны прислушиваться к этому мерзкому колдуну и предателю? Но закон есть закон!

Леди Тайлин медленно отняла платочек от глаз и теперь в них блистала не влага слез, а суровые искорки гнева.

– Господа! Мне ли напоминать о чести рыцарства рыцарям? Вы осудили на смерть невиновного? Так?

– Виновен или нет – определяет закон, – проворчал слегка растерянный Фурра.

– Я прошу… Я требую – немедленно освободите его! Отпустите и помогите найти путь домой!

Рыцари заколебались, видимо, собираясь отказать, мол, закон есть закон, при всем уважении и все такое. Но тут в разговор вступил Шаймони, чьи глаза сверкнули хитрой задумкой, и это сразу не понравилось пленнику.

– У меня есть шикарный план компромисса, господа мои, – сообщил он присутствующим. – Ведь есть же варианты отложить казнь, а там и отменить вовсе, в виду героических заслуг нашего осужденного?