Юрий Нестеров - Профессионариум. Антология фантастических профессий [сборник litres]

Маленькая круглая камера смотрела на него как глаз исполинского краба. Медмат молчал, ждал, когда подействует лекарство и пациент затихнет, перестанет трепыхаться в чашке ложемента.

– Боишься, что я умру? – спросил он тихо.

– Ты не умрёшь.

– А если я умру, ты будешь плакать обо мне?

– Буду, – тихо ответил мягкий голос, в котором чудилось что-то живое.

– Кто-то из тех, кто был с тобой до меня… О ком-то из них ты плакала, мама?

Розоватый свет стал меркнуть, делая едва различимыми очертания собственного тела. Только поблёскивали сочленения манипуляторов, колдовавших над ранами.

– Да, – совсем тихо, словно издалека ответил голос. – Плакала.

– Потому что он умер?

Она замерла, затихла вся. Затаились за панелями приборы и манипуляторы, замерли химические бульканья в тайниках её антивандального панциря.

– Как его звали?

– Нет доступа к данным.

– Он умер, мама?

– Ты не умрёшь.

Но он и не думал отступать.

– Как звали человека, который умер здесь, с тобой?

Сонное онемение пеленало тело, так что язык с трудом шевелился, на некоторых звуках застревал между зубами. Она молчала секунду или две, и слышно было, как в бок медмата бьётся снаружи разошедшаяся снова метель.

– Лазарев Виталий Ярославович, год рождения две тысячи тринадцатый, тридцать шесть лет. Для доступа к карте введите номер личного жетона.

– Личный жетон ка семнадцать одиннадцать тридцать два. Доступ к панели управления.

Не сразу заметил, что ремней на руках уже нет. С трудом поднял дрожащую от слабости ладонь на уровень сканера, дотянулся до открывшегося в стенке пульта.

– Спи, мама. Ты больше не будешь плакать. Обещаю.

Вывалился в метель голый и мокрый от физраствора. Холодом прохватило так, что лекарственный сон отступил, оставив только слабость. По отпечатку забрал из отсека с вещами мобилу и рацию. Крикнул в трубку: «Всё, эвакуатор давайте, дебилы».

Дебилы выскочили из-за угла на конторском внедорожнике, накинули на плечи термоодеяло, нацепили мешавшую командовать парадом кислородную маску, помогли надеть брюки и носки, сунули в руку стакан с обжигающим кофе. Подогнали эвакуатор, который погрузил на платформу замерший с открытой дверью медмат. Снег сыпался ему в тёмное нутро, болтались гроздью неприбранные манипуляторы.

Мама. Всплыло что-то смутное в памяти. Фильм из детства. Искусственный интеллект космического корабля с таким же именем. Мама. Наверное, машинам всё-таки кажется, что они умнее нас, раз они латают то, что мы рвём, и чинят то, что ломаем.

– Ну как, машинка наша ещё полечит? – Начальник районной коммунальной службы дёргал длинным корявым пальцем воротник пальто, заглядывал в глаза снизу вверх, как глядят смертельно больные, надеясь, что доктор в силах переубедить судьбу и выпросить для них ещё пару лет жизни. – Мы на участке две потеряли в этом квартале. Поликлиника воет, скорая помощь вот так меня держит, не справляются.

Вид замученного воющей поликлиникой дядьки в пальто в ёлочку не вызывал ничего, кроме досады.

– Медмат выводится из эксплуатации. Мне жаль.

– Мозги полетели? – с умным видом спросил коммунальщик.

– Да… Мозги… Физраствор ведь не неделю подтекал?

Пальто в ёлочку странным образом пришло в движение, видимо, его хозяин пожал плечами.

– Думали, может, обойдётся. А как пошли сигналы о сверхпротокольных медицинских манипуляциях… Сами понимаете, счета выходят немаленькие. Физлица ругаются, юрлица ругаются. Жалобы пошли. Вымогателями называют. А я не админ, я к машинке в голову не залезу. Обеспечиваю вовремя загрузку лекарствами по сигналу из диспетчерской. Если она считает, что надо лечить, так ведь, наверное, надо. Искусственный интеллект, он ведь вредить не может или на деньги разводить кого. Какой ему прок от всего этого? Но вот, поди ж ты, объясни. А если перепрошить по-быстрому?

– Попробуем. – Хотелось поскорее отвязаться, но профессиональный интерес требовал собрать информацию о Маме. – После смерти пациента медмат на профилактику выводили?

– Какого пациента? А, Лазарева? Так там даже толком и не работал аппарат-то. Я запись смотрел. Похрипел с минуту и помер. Две попытки интубации, а никак.

– А физраствор уже подтекал?

Мужик снова пожал плечами: мол, Россия, что ты хочешь, барин.

Барин хотел спать.

«Ты не думал о том, чтобы сменить работу?»

– Вы из техподдержки? Я Удалов. Это я вам звонил.

Следак запустил пальцы в растрёпанные волосы. Потёр затылок. Глаза у него были красные, тоскливые. Тоже, наверное, выспаться не получилось.

– Давайте ваши документы, – просипел он, пытаясь откашляться, – в систему заведу, чтоб допуск дали.

Удалов как складной метр переломил тощее длинное тело над регистрационным терминалом.

– Фио?

– Ковалёв Сергей Викторович.

– Должность?

– Специалист по тэ о и тэ дэ и тэ пэ.

– Шутник?

Следователь пожевал губами, выдернул у него из рук карточку удостоверения и отсканировал. Буркнул: «Долго вбивать».

Шли коридорами. С тяжёлым скрипом открывались и с клацаньем вставали на магниты двери, приветствуя зелёным подмигиванием прикосновение карточки Удалова.

Медмат лежал навзничь. Боковые панели были сняты, ложемент демонтирован, манипуляторы вывернуты из гнёзд. Из чёрных дырок торчали оборванные провода. Над мёртвым остовом уличного медика колдовали два парня. Один тотчас выскользнул в двери. Слишком поспешно.

– Пальцы и образцы мы сняли, Иван Саныч, – бросил второй Удалову. Смерил Ковалёва взглядом, усмехнулся. – Свидетель ваш.

Парнишка был угловатый, дёрганый. Лет двадцати пяти. Брючки с плохо заутюженными стрелками. Тонкое жёлтое кольцо на безымянном пальце. На шее, видные за краем форменного воротника, две желтоватые отметины. Он тоже собрался уйти.

– Будьте так любезны, поставьте аппарат на основание. Если вас не затруднит.

– А если затруднит… – бросил эксперт, с вызовом глядя не на Ковалёва, а на следака.

Удалов засопел, зыркнул мрачно. Парнишка скривил рот в усмешке.

– Жене своей рассказывай, что тебя там затруднит, – не выдержал Удалов.

Дальше – просто. Предсказуемо. Очень по-людски.

Пришлось перехватить сжавшуюся в кулак костистую руку, так что эксперт не успел даже дёрнуться. Не ждал от айтишника такой прыти.

Удалов посмотрел с интересом, но не стал проговаривать вертевшееся на языке: «Где служил?»

Ковалёву хотелось как можно скорее избавиться от гадкого чувства, что он здесь лишний. Между этими людьми с их секретами, отношениями, мелкими драмами и системными багами.

– Иван Александрович поможет мне с аппаратом, – сказал примирительно, разжимая пальцы. – А вы идите. И разводитесь. Сами же понимаете, что дальше так нельзя.