Юрий Нестеров - Профессионариум. Антология фантастических профессий [сборник litres]

– Я хочу попросить вас о помощи, Сюзанна. Люди, которые виноваты в том, что с вами случилось, готовят террористический акт. Это так?

– Да.

– Вы знаете, когда и что будет?

– Да.

– Сейчас с вами будет разговаривать следователь. Иван Александрович Удалов. Вы сможете рассказать ему то, что знаете, Сюзанна?

– Да.

Встал, уступил следаку табурет. Потёр ладонями онемевшее лицо. Не помогло. Отошёл в сторону, вытащил из кармана пачку сигарет, похлопал в поисках зажигалки. Кто-то из пристеночных коллег дал огня.

Курил, стараясь не вслушиваться в разговор Удалова и Сюзанны. В горле стоял невесть откуда взявшийся ком. Из полутёмных углов лезли зимние тени. Где-то за окном, за серыми жалюзи мело, качая фонарь у входа. Перед глазами застыло на стоп-кадре сломанное кукольное тело на ложементе, залитое розовым кисельным светом. Как насекомое в янтарной капле. Он думал о проекте, о котором когда-то читал. Что вроде бы можно достать из янтарных включений древнюю ДНК. Проколоть брюшко умершего в муках доисторического комара и вырастить мамонта. Из мухи слона.

– Мы закончили, – сказал следак, поднимаясь с табурета.

– Теперь попрошу всех вон, – прошептал едва слышно, но достаточно грозно, чтоб не было возражений.

Когда они остались вдвоём в полутьме, он и запрокинутый, зияющий чёрным развороченным нутром медмат, подошёл, положил руку на зелёный антивандальный бок. Сморгнул, собирая остатки сил, но так и не решился снова вступить в полумёртвое чрево автомата.

– Сюзанна?

– Да, Сергей.

– Спасибо вам.

– Это всё, что я могу.

Он потянулся к панели управления.

– Сергей.

– Да.

– Вы так и не ответили. Я не проснусь? Да?

– Да, Сюзанна.

– Я поняла. Мне очень страшно. Вы сейчас отключите всё? Да.

– Да, Сюзанна. Всё будет хорошо. Ни боли. Ни страха.

– Сергей.

– Да, Сюзанна.

– Пожалуйста. Поговорите со мной ещё немного.

«А ты не думал о том, чтобы найти себе человеческую работу?»

Думал. Он думал об этом сегодня весь день. Думал о Маме, о Сюзанне. Думал, думал, думал. Раз уж не можешь чувствовать, что ещё остаётся. Постоял на крыльце, докуривая. Додумывая. Собираясь с решимостью войти.

Толкнул тяжёлую дверь, и та легко поддалась. Это всегда смущало и немного нервировало тех, кто первый раз приходил к Алисе. Она никогда никого не встречала, ждала, когда новый пациент сам позовёт хозяйку.

– Здравствуй, Алиса.

Дверь закрылась бесшумно, но от едва различимого щелчка электромагнита Ковалёв вздрогнул, запутался в рукавах пальто. Алиса ждала, пока он повесит одежду в гардероб, войдёт в кабинет.

– Привет. Кажется, ты должен был прийти ещё три недели назад, – проговорила она сдержанно. – Наверное, не стоит напоминать, что ты обязан проходить супервизию каждую неделю.

– И я рад тебя видеть, Алиса. Не стоит напоминать.

В кабинете царила прохладная полутьма. Он остановился в шаге от кресла. Подумал о том, что совсем недавно кто-то сидел в нём, и Алиса, невозмутимая и всепонимающая, слушала и задавала свои безжалостные вопросы.

«Ты ведь понимаешь, что так продолжаться не может?..»

– Налей себе что-нибудь, – шепнула она. – Чай. Кофе. У меня есть отличный коньяк.

Рассмеялся, не глядя в её сторону, спросил: «Ты научилась разбираться в спиртных напитках, Алиса?»

– Ты знаешь. Я не пью. Как сказал кто-то из древних, «не имею физической возможности». Но судя по отзывам, коньяк и правда отличный.

– Видимо, не я один пропускаю супервизию, вот ты и развлекаешься тем, что мониторишь в сети отзывы на алкоголь.

Алиса не ответила на выпад. Жужжала автоматическая кофеварка, перемалывая зёрна. Шептала горячая струйка, падая в белоснежную чашку с портретом дедушки Фройда.

– Что случилось сегодня, Сергей? – спросила Алиса ласково, но он уже научился различать в её голосе все мыслимые и немыслимые оттенки. Ей было интересно. Она была встревожена. Она соскучилась по нему.

– Разве я не мог прийти к старой подруге и коллеге на супервизию просто так? Может, я вспомнил, что меня отстранят от работы, если пропущу больше четырёх сеансов? Может, я пришёл закрыть хвосты?

– Ты чувствуешь за собой хвост?

– Не цепляйся к словам, дорогая. Ты слишком привыкла искать скрытые смыслы. Конечно, легче всего заподозрить у меня паранойю, подписать медотвод и не отрабатывать положенное время сеанса. Но я не поверю, что ты стала лентяйкой. Кстати, у тебя есть хвост, Алиса?

– Гоголь говорил, что у каждой бабы есть хвост.

Расхохотался, сел в кресло, поставив чашку на полированный подлокотник. Сцепил пальцы.

– Я беспокоилась о тебе, Сергей.

– Я знаю.

– Что случилось сегодня? Если бы ты думал о том, что могут отстранить, пришёл бы в субботу. Сегодня среда. У тебя ещё три дня на оттягивание неизбежного. Но ты здесь.

– Да, я здесь. Ты довольна, Алиса?

– Что случилось?

Молчал. Смотрел на свои пальцы и думал о суставах. О сочленениях, которые оживут только когда неуловимый электрический сигнал побежит к ним по двигательным нервам из центра управления организмом. Он смотрел на свои бледные узловатые руки, крепко сцепленные на колене, и думал о том, что у него из правого глаза по утрам подтекает что-то, а значит, с ним не всё ладно.

– Я сегодня убил двоих, Алиса.

Она помолчала, подбирая слова.

– Хочешь рассказать?

– Не хочу. Не знаю, как.

– Мне прислали видео твоей работы с медматом на Ленина. В конторе беспокоятся за тебя. Спрашивали, как давно ты не был на супервизии.

– Не хотят оплачивать медицинские счета, – усмехнулся, расцепил пальцы, глядел, как движется рука, захватывает чашку, несёт к лицу. Сделал глоток.

– Ты подверг себя опасности. Зачем?

– Чтобы не подвергать опасности людей. Простых пациентов медмата. У них почти месяц плакал медицинский автомат, физраствор тёк на стадии сканирования. Но никто не замечал. Что такого? Физраствор – штука копеечная, можно и долить. А ремонт медмата, диагностика – это дорого. К тому же в районе они несколько автоматов потеряли, видишь ли.

– Ты злишься?

– Да, злюсь. Они не видели, а она плакала…

– Она?

– Машина. Автомат. Она отзывалась на слово «мама». Я отправил на чистку. Её отформатируют и перепрошьют.

– Думаешь, это неправильно? Ты нашел дефект. Сам знаешь, такие сбои неустранимы. Ты сделал правильный выбор. Отключил неисправный прибор.

– В том-то и дело, что я не техник, а она… уже не была прибором. Ты же знаешь сама, Алиса. Ты лучше меня знаешь, что этот переход заложен в самой сути медмата. Чтобы проанализировать состояние пациента и назначить лечение, он должен оценить боль. Оценить, насколько больно человеку физически. Насколько он страдает душевно. Тогда он введёт нужные лекарства. Искусственный интеллект учится распознавать оттенки страдания, и тогда до со-страдания – один шаг. Машины учатся жалеть, плакать, переживать чужую боль как свою…