Павел Корнев - Резонанс [СИ]

— Не хочу никого выводить из строя! Не собираюсь никого бить! — заявила черноволосая Оля.

Я ожидал высказывания вроде «тогда выведут из строя тебя», но сержант резко спросил:

— Фамилия?

— Мороз!

Инструктор кивнул и уже куда мягче сказал:

— Свободна, милочка

Оля удивлённо захлопала глазами и заколебалась, но потом всё же гордо вздёрнула голову и зашагала к нашему корпусу. Сержант даже не глянул ей вслед, взял одну из принесённых мной со склада дубинок и помахал ею.

— Дубинка со встроенным фокусирующим устройством входит в состав стандартного снаряжения бойцов комендатуры. Благодаря трансформатору цель получает нелетальный электрический разряд. Есть возможность регулировки силы тока, для этого в управляющем блоке имеются соответствующие перемычки. На учебных пособиях она по умолчанию установлена в размере десятой части от рабочей мощности.

Инструктор хлопнул себя дубинкой по ладони, щёлкнула искра.

— Учтите — батарей нет, каждый удар должен сопровождаться выплеском сверхэнергии. Разбирайте! И обязательно проверьте сохранность пломб!

Я одним из первых вооружился дубинкой, потёртой и неказистой, внимательно изучил торцевую часть рукояти и убедился, что слегка утопленная внутрь круглая крышка опечатана свинцовой пломбой. Затем отошёл и усилием воли сгенерировал электрический разряд — на кольцевых клеммах затрещали искры. Но вот приноровиться и подавать напряжение точно в момент замаха оказалось делом не из простых, минут пятнадцать мы отрабатывали удары на вкопанных в землю столбах, тогда только худо-бедно приноровились синхронизировать физические и мысленные усилия.

После этого сержант распределил нас по парам; себе в партнёры он выбрал Маленского, на нём и продемонстрировал несколько простейших движений.

— Эй, задохлик! — позвал вдруг доставшийся мне в напарники Боря Остроух и сразу рубанул дубинкой воздух.

Ни увернуться, ни парировать удар собственным оружием я не успевал, помог наработанный в бытность манекеном опыт постановки блоков. Нацеленную в ключицу дубинку перехватил вскинутой рукой, попутно задействовал сверхсилу, но вот с этим самую малость запоздал, и обтянутая каучуком палка болезненно шлёпнула по ладони. Зато, когда миг спустя затрещали электрические разряды, не почувствовал даже щекотки.

Отработанным движением я вывернул дубинку, и Боря не удержал её в руке, уронил на землю.

— Быстро поднял! — прорычал он в бешенстве.

— Твоя, ты и поднимай, — ответил я, подавив нервную дрожь.

— Что ты сказал?

— Тугоухий, да?

Боря стиснул кулаки, и я заставил затрещать на конце собственной дубинки электрические разряды.

— Ну всё, ты нарвался! — прошипел бывший староста и наклонился за выроненным оружием.

Возник соблазн тюкнуть его по макушке, едва сдержался.

— Внимание! Работаете попеременно! — объявил инструктор. — Один наносит удар, второй блокирует и наоборот!

Боря оскалился и со всей мочи долбанул меня дубинкой; едва успел отвести её в сторону. Тут же последовал новый ничуть не менее мощный замах, пришлось отступить, а когда вошедший в раж спарринг-партнёр попробовал долбануть меня и в третий раз, я коротко ткнул его в живот.

Сверкнула искра, и Борис скорчился, как если бы пропустил несравненно более серьёзный тычок.

— По очереди, — напомнил я. — Сначала ты, потом я.

— Тебе конец! — просипел Остроух.

Восстановив дыхание, он ударил быстро и сильно, безо всякой подготовки и сумел-таки застать меня врасплох; левый локоть взорвался болью. Я скрипнул зубами и в сердцах шибанул Борю, намеренно метя по пальцам. Попал — и тот вскрикнул, подул на отбитую руку, а затем вновь попытался подловить меня, на этот раз — неудачно. Ответный же удар снова пришёлся по его пухлой руке.

— Да чтоб тебя! — не сдержавшись, в голос выругался Остроух.

Фёдор Маленский дёрнулся навести порядок, но сержант загородил ему дорогу дубинкой и спросил:

— Что такое, курсант?

— Он мне по пальцам бьёт! — пожаловался Боря.

— А ты думал, тебе цветы дарить будут? Ставь блок! — прорычал инструктор и скомандовал: — Работаем!

Боря нехотя поднял дубинку, но удар провёл неожиданно чётко и резко, я лишь частично сумел его смягчить, и сразу на контактах затрещал электрический разряд. Мне — хоть бы хны. Пусть и не защитился сверхэнергией, но не скрючило, и дыхание не перехватило; было просто неприятно.

Я миг помедлил с ответным выпадом, заметил неуверенность в глазах противника и махнул прямолинейно и без всяких изысков, дав поставить блок. Отбил столь же стандартный выпад, а стоило только сержанту отвлечься на демонстрацию нового приёма, опять долбанул Борю по пальцам.

— Сука… — всхлипнул тот, зажимая отбитую кисть левой рукой. — Я тебя урою, тварь!

Но — не урыл. Если наши силы в рукопашной были примерно равны, то дубинкой я владел несравненно лучше; где-то ставил жёсткий блок, где-то уклонялся и никогда не упускал случая посильнее вмазать в ответ. А потом и вовсе задействовал технику закрытой руки, встретил дубинку ладонью и предупредил:

— В следующий раз попрошу тебя снова со мной поставить, жирдяй. Хочешь?

Боря ничего не ответил, но по всему было видно — не хочет. Теперь после всякого резкого замаха он вздрагивал и отступал и даже так парировал далеко не каждый мой удар; к концу занятия его и без того пухлые пальцы больше напоминали сардельки.

Не стоило, наверное, столь откровенно нарываться на неприятности, но ничего не мог с собой поделать. Первым начал, вот сам и виноват!

Остаток дня ничем примечательным не запомнился — только и разговоров было, что о болезненных ощущениях от шоковых разрядов. Морщились и потирали поражённые места даже Василь и Варя, которые, подобно мне, прошли инициацию на девятом витке, что уж говорить об остальных! Насколько помнил из сравнительных таблиц, их сопротивляемость энергетическим повреждениям должна была находиться в диапазоне от сорока шести до пятидесяти восьми процентов. А мне — нормально.

После времени, отведённого на самоподготовку, нам битый час втолковывали, как отличить настоящий пропуск на передвижение по Новинску от поддельного, рассказывали о выцветающих чернилах и советовали не просто сличать фотокарточку с внешностью владельца документа, но и принимать во внимание время, прошедшее с момента фотосъёмки.

Если человек выглядит, как на снимке двухлетней давности, так же одет и так же подстрижен — это подозрительно. У военных следовало сравнивать знаки различия и награды, у женщин — украшения. Помимо этого, в тексте пропусков преднамеренно совершались опечатки, а в зависимости от месяца и числа использовались чернила разного цвета — правда, такими подробностями нам голову забивать не стали, пообещав ввести в курс дела уже по мере надобности.