Артём Помозов - Лестница в небо [litres]

– Как я – ты не обжигалась.

– Да, ты же у нас такой уникальный!

– Уже тот факт, что ты хочешь растить детей, заставляет тебя ненавидеть. – Наплевав на просьбу Скай, Коннор вытащил из кармана пачку сигарет. – И вообще, никогда не понимал этих ваших рассуждений на тему смысла жизни. Или о нормальной жизни. О чем тут вообще рассуждать, если для вас, для большинства, он заключается лишь в том, чтобы получить образование, найти идиотскую работу да прозябать в серой, ничем не примечательной реальности и тихо сдохнуть, не оставив после себя ничего, кроме говна в сточных трубах? А, простите, еще и малолетнего отпрыска. Ты спросила, а я отмолчался тогда. Почему у меня не будет детей? – Колесико зажигалки заходило, высекая искру. – Да все же очень просто…

– Ага. Ты просто долбаный эгоист.

– Это не эгоизм, Скай. Нет. Совсем наоборот. Как женщина – ты пляшешь под дудку своих гребаных инстинктов. Эгоист в этой ситуации не я, а ты. Тебе просто нужно о ком-то заботиться, и ты всерьез подумываешь о том, что, когда все закончится, ты сможешь вернуться к нормальной жизни. Думаешь, что сможешь растить детей и ухаживать за ними. Что сможешь дарить несуществующую любовь. Люди ведь так любят наделять свои инстинкты какой-то сверхъестественной херью. Только как ты можешь верить во все это, как раз таки пройдя через весь этот ад? Видя, что люди подыхают, как мухи? Что смысла и надежды нет! Что же касается меня, я не хочу никого приводить в этот поганый, прогнивший до основания мир. Да, ты можешь и дальше тешить свое самолюбие, проживая в самообмане и пытаясь сохранить остатки оптимизма, или искать какие-то хорошие моменты, но, – он прервался на затяжку, – если быть достаточно смелым, чтобы взглянуть правде в глаза, ты поймешь, – выпустил струю дыма прямо в потолок. – Поймешь, что наше существование на девяносто процентов состоит из страданий. Сам мир разрушает тебя со всех сторон, и ты ничего не можешь с этим поделать. Твое сознание заперто в твоем собственном теле, словно пленник в карцере, ожидающий исполнения смертного приговора. Здесь, в Зоне, и то легче жить. А там что? Вода и воздух отравлены из-за желания биомассы потреблять ресурсы и загрязнять атмосферу, чтобы наладить производство херни, созданной для упрощения их никчемных жизней. Мир уже превратился в смердящую свалку, а Зона – как оазис среди этого говна. И люди. Там они лицемернее, противнее, а здесь честнее. Здесь звери. Как по их истинной природе, Скай. А там? Общество. Социум. Тупые, эгоистичные, самоуверенные мрази, отчего-то возомнившие себя чем-то большим, чем просто биологическим материалом. Обезьяны без моральных принципов и ценностей, живущие даже не животными, а самыми примитивнейшими инстинктами.

– Боже мой, что ты…

– Знаешь, я ведь почему про камеру сказал? Я и правда ощущаю, что отбываю срок в этом мире, как в сраной тюрьме. И только и жду того мгновения, когда прозвонит звонок. И в такой мир я должен приводить души? Ради этого вырывать их из блаженного ничто? – Он выплюнул окурок. – Семьи создавать? Делать вид, что мне в кайф эта жизнь? Да ну его к черту!

– Что у тебя с головой? Что у тебя стряслось?! А еще сигареты! Что вы все так упорно стремитесь себя убить?!

И наемник понял, что готов открыться этой девушке. Не мог раньше никому рассказать, что на самом деле с ним произошло. Не мог сказать, зачем вообще в Зону поперся. Правда с ним была. Жрала его изнутри. А тут вот аж захотелось выговориться. Подумалось, что она поймет, что не осудит. А если и осудит, то какая к хренам разница?

– Стремлюсь, потому что пулю в лоб пустить не хватает духу. Так что гроблю себя так. Потихоньку. Из-за прошлого, что тянется за мной… как кровавый шлейф какой-то. Чтобы уже все это быстрее закончилось.

– Что случилось, Никит? Прости, что лезу, мы почти незнакомы, и ты можешь не отвечать, но… Может, тебе станет легче?

– Я врал. Не было никакой армии. Была, вернее. И служба в горячих точках была. Но не было никакого дезертирства. Не было той предыстории про КПП на Периметре, которую я всем рассказывал. Не из-за этого я в Зоне. Я ведь убил ребенка. Сам. Осознанно. И его родителей. Просто потому, что считал их недостойными жизни. А после завалил мужчину и женщину, которые… – Он потянулся за еще одной раковой палочкой. – А, давай я все расскажу. Лучше с самого начала…

«…новехонький черный „паджерик“ несся по узкой дороге. За рулем машины сидел пьяный малолетний водитель, стаж вождения которого исчислялся несколькими днями. Папуля подарил любимому сынишке права. А как еще? Все ведь в руки само падает, напрягаться необязательно.

На дороге попалась кочка. Пытаясь ее объехать, неопытный гонщик дернул рулем. Автомобиль занесло на мокрой дороге, балбес не справился с управлением, и внедорожник кинуло в сторону остановки, где ожидал своего автобуса тринадцатилетний школьник…»

– …несчастный случай, только и всего. С каждым могло произойти. Пацана размазало по тротуару, развалившаяся автобусная остановка стала ему надгробием. Соседский пацан был. Я уже довольно давно вернулся оттуда , но лишь буквально накануне смог более или менее адаптироваться к спокойной гражданской жизни, к быту, а тут такое. И, Скай, что ты думаешь? Дело замяли! Просто замяли. И что самое страшное, родители погибшего оценили его жизнь в деньгах. Я не знаю, сколько они взяли, но факт остался фактом. Самый любимый человек был заменен на бумажки. Я не верил в ад. Никогда. И раньше видел, как людей убивают. И сам убивал. Но никогда не понимал, как родители могут обменять жизнь своего ребенка на сраные бумажки…

«…Никита стоял на крыше многоэтажки, глядя на то, как метель накрывает улицы зловонного города, полного грязи и пороков. Город был окутан не только снегом, но еще и мраком. И пустым был, тихим. Спал. Лишь метель завывала, властвуя на его безлюдных проспектах.

Из-за угла разнесся лай шавок и звон цепей. Скрипел ржавый дорожный знак. Никита не мог слышать этот звук, но был готов поклясться, что так оно и было.

Слез с крыши по пожарной лестнице, чувствуя, как холодным металлом жжет пальцы. Спрыгнул на лед. В подворотне воняло помоями. Или не только в подворотне? Весь город пропах отходами, как чертово болото…»

– …у меня остались некоторые связи из моей прошлой жизни, и я пробил машину по номерам. Пробил этих ублюдков. Узнал, где они живут…

«…маска мешала, но снять ее он не мог. Она была милее его собственного лица. Он не хотел быть похожим на тех, кого умерщвлял. Хотел быть воплощением их ночных кошмаров. Хотел видеть в зеркале не человека.

Остановился под уличным фонарем. Свет падал на центр заснеженной автомобильной дороги. Той самой, где и произошла трагедия. Вгляделся вдаль. В переулках притаилась вся человеческая погань. Они не могли его видеть. Иначе бы испугались, поняв, что возмездие настигло их.