Евгений Гуляковский - Сила Прометея

— И как же вы объясните то, что канцлер, пользуясь вашим именем, фактически без боя сдал половину страны инопланетным захватчикам? — отчеканил Глеб.

— Он сделал это лишь для того, чтобы обеспечить нормальную жизнь в оставшейся половине государства. У нас не было средств для борьбы с силой, намного превосходящую нашу. Лучше уж половина страны, чем полный развал империи.

— Значит, вы одобрили его действия?

— Меня никто и не спрашивал. К тому времени, когда началось нашествие, моя роль в качестве главы государства свелась к представительским функциям.

— Почему же вы это допустили?

— Потому что многое в этой жизни происходит независимо от нашей воли и очень часто вопреки ей. Вот вы, к примеру, почему убили канцлера? Только не рассказывайте мне о желании спасти мир и сохранить свободу человеческой расе, меня интересуют ваши личные мотивы. Вы хотели сами стать канцлером?

— Вы угадали. Хотя этот пост интересует меня лишь как средство для сохранения остатков земной цивилизации. Видите ли, Ваше Высочество (впервые он произнес вслух этот титул и не испытал при этом чувства неловкости), я собираюсь объединить армию империи с отрядами Валамской общины. Эта коалиция сможет противостоять агрессорам.

— Не обольщайтесь. В самом начале нашествия мы безуспешно пытались договориться с монахами. Община преследует свои собственные цели и умеет использовать для этого любые внешние обстоятельства.

— Все же я хотел бы попробовать.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился император. — Вам нужен указ о назначении вас канцлером?

— Желательно, чтобы вы его подписали.

— Только избавьте меня от подписывания прочих бесконечных бумаг. Вы согласны взять на себя ответственность за все последствия ваших действий?

— Это я могу вам обещать. Никогда не перекладывал ответственности на чужие плечи.

Какое-то время император изучающе разглядывал Танаева, словно только что его увидел, затем дважды хлопнул в ладоши, и из дверцы в дальнем углу покоев появился невысокий человечек, кативший перед собой канцелярский столик со всеми необходимыми для письма принадлежностями.

Небрежно засунув за пояс свернутый трубкой указ, не удосужившись его прочитать и даже не попрощавшись с императором, Танаев отправился на поиски Леоны.

Он нашел ее далеко не сразу, поскольку Храмен-ко не знал, где находятся покои фрейлин, а вся дворцовая челядь разбегалась задолго до приближения Танаева.

Перед ним словно катилась невидимая волна страха, и это ему совсем не нравилось, потому что с этими людьми ему предстояло работать до тех пор, пока он не подберет новый штат, не обучит его и старые чиновники не передадут новым сотрудникам свои знания. До сих пор все нити управления государством сходились в канцелярии канцлера, значит, с нее и придется начинать.

Танаев рассчитывал на помощь Валамской обжины. Хотя должно пройти не меньше месяца, прежде чем его просьба дойдет до монастыря и монахи прибудут в столицу, а пока придется задействовать тех из валамцев, что обосновались в столице на своих тайных квартирах. Глеб с огорчением подумал о том, как сильно удлинились расстояния, когда воздушное сообщение между различными районами империи было прервано из-за дефицита горючего и износа самолетного парка.

Безуспешно миновав в поисках Леоны несколько пустынных галерей, в одном из переходов ему наконец удалось отловить напудренную старуху в парике, с дорогим нефритовым колье на шее. Это была какая-то дальняя родственница императора. Графиня Анаксина прекрасно разбиралась не только во внутреннем устройстве дворцовых покоев, но и в тех невидимых нитях, которые связывали дворцовых приживал, имперскую аристократию и лиц, приближенных к бывшему канцлеру, в одну прочную веревочку.

Вскоре Глеб понял, что эту старую даму с могучим торсом и громоподобным голосом, единственную из местной аристократии, которая относилась к нему без малейшего почтения и страха, он введет в круг своих ближайших помощников.

Покои фрейлин размещались рядом со спальными покоями самого императора. Что, в общем-то, понятно. Эти девицы должны были находиться в районе ближайшей доступности. У каждой из них имелась отдельная комната с табличкой на дверях. Не найдя среди них имени Леонарды, Глеб вынужден был вновь обратиться к помощи Анаксиной.

— При поступлении в имперский институт фрейлин всем девушкам меняют имена! Так решил император. У некоторых из них иностранные имена, которые довольно трудно произнести на нашем языке. Кто именно вас интересует? — Она так и не прибавила к своему вопросу уже ставшее обязательным для всех остальных слуг обращение «господин канцлер», чем вызвала у Танаева лишь легкую усмешку.

Наконец нужная дверь нашлась, Танаев постучал, но ему никто не ответил.

— К ним принято входить без стука! И эти двери не запираются изнутри, господин канцлер. — На этот раз обращение было произнесено, но с такой долей ехидства, что Танаев поспешил избавиться от вредной старухи.

— Вы свободны. Дальше я справлюсь без вас!

— Как угодно, милорд! — Она слегка присела и исчезла, недовольно шурша своими накрахмаленными юбками. В самый интересный момент он лишил ее зрелища, о котором потом долго будут судачить в столичных салонах.

Леонарда сидела за туалетным столиком, вполоборота к нему, и не повернулась, когда после повторного стука он открыл дверь и перешагнул порог ее маленькой комнатки.

Только внезапно разлившаяся по лицу бледность да стиснутые руки говорили о том, что она его узнала. Танаев испытал неожиданную робость и такую же неожиданную для него нежность. Он не знал, как начать разговор. И что вообще он должен ей сказать? «Извините, что меня не было так долго»? «Простите, что из-за меня вы оказались здесь против своей воли»? Молчание затянулось. Наконец он произнес:

— Здравствуйте, Леона! Я не мог прийти раньше… Это от меня не зависело.

— Меня зовут Лён. Так решил император!

— Плевать мне на его решения. Теперь вас снова зовут Леона. — Он замолчал, не зная, что еще нужно сказать в этой непростой ситуации. Глебу хотелось подойти к ней, обнять. Но его ноги словно приросли к полу, и когда молчание снова стало невыносимым он выдавил наконец: — Если хотите, вас немедленно отвезут домой.

— У меня нет дома… — тихо проговорила девушка, по-прежнему не оборачиваясь, и ему показалось, что в нечетком отражении в зеркале туалетного столика он заметил заблестевшие на ее глазах слезы. — Наш дом конфискован полицией.

— Вам немедленно его вернут! Теперь канцлером стал я! И могу отменять принятые прежней властью несправедливые решения!

— Тогда, может быть, вы сумеете вернуть мне и чувство собственного достоинства, которого меня здесь лишили?