Степан Кирнос - Падение ангелов

— Царица Небесная, спаси моего мужа.

Глава 7. Град Петра, веры православной и власти государевой

Приятный вечер

Вечером этого дня. Санкт-Петербург.

Полотно небосвода пестрит закатными цветами уходящего дня. Кистью Главного Вселенского Ювелира на небе вырисовываются огненные, ярко-пламенные линии, окаймляющие уходящее за горизонт светило. Золото переходит в огромные пространства нежно-розового оттенка, манящего прекрасными небесными далями. За ним всё становится темнее и темнее и так до другого края горизонта, где уже вот-вот зажгутся звёзды на сине-прохладном ночном небе.

Весь город готовится встретить ночь и предаться либо сну, либо праздным ночным гуляниям. По городу ходит множество людей — мужчины в классических и полуклассических костюмах, а женщины в платьях старого покроя, да то и дело попадаются шляпы-цилиндры. Исторический дух нарушает только молодая пара людей, одетая в тоже самое, в чём и гуляла сегодня в Кронштадте. Только здешнее облачение полиции отличается от того, что они видели на острове, и они больше напоминают самых настоящих солдат почётной гвардии. Это высокие сапоги, поверх которых щитки, чёрный камзол, расшитый медно-серебряными нитями, перчатки и странное ружьё у каждого покоится за плечом. Данте присмотрелся к оружию и увидел, что это длинный ствол, покоящийся на деревянном ложе и обтянутый медными скобами. Система замка отдалённо напоминает кремниевую, но это не она, ибо Данте знает, что патроны этого оружия куда смертоноснее, чем у многих снайперских винтовок.

— Как же тут красиво, — вымолвила девушка, но её речь была понятна только рядом стоящему человеку.

— Согласен, — ответил Данте, смотря на памятник искусства и величия страны, в которую он приехал.

Они находятся на брусчатой площади, которая поделена на большие квадраты, а перед ними возвышается радующее великолепием и блеском неувядаемой славы здание. Облачённое в краски нефрита и салата, аккуратно окантованное тонкими еле видными медными пластинками здание возвышается тремя этажами прекрасного архитектурного ансамбля. Венчает его же развивающийся флаг — чёрно-жёлто-белое полотнище с двуглавым смольным орлом.

Данте прикован взгляду к этому месту. Помимо естественного изумительного образа новая власть овила его ореолом имперской власти — свисающие хоругви, городские гвардейцы в роскошных и помпезных одеждах, охраняющих здание.

— Даже не верится, что тут раньше когда-то был музей, — сказала Сериль. — Сколько же времени прошло.

— Да, был когда-то. Теперь тут ставка генерал-губернатора Санкт-Петербурга, — слово взял Данте. — Теперь это грозный оплот императорской власти в городе.

Двое ещё пару минут смотрели на здание Эрмитажа, как сзади их окликнул сдержанный сухой голос:

— Уважаемые подданные! — громко сказал среднего роста темноволосый мужчина, в длинном пальто, шляпе и сапогах по бокам которого два солдата с ружьями.

— Да, — в разговор вступил Данте. — Вы что-то хотели?

— Ах, вы не из России, — мужчина прицепил к уху какое-то устройство, какое Данте распознал, как переводчик речи и продолжил говорить, а автоматическое устройство переводило его речь на новоимперский. — Я Инспектор Жандармского Петербургского Городского Управления, Сергей Соколов, — сухо, но в тоже время с лёгким оттенком угрозы, льётся речь. — Почему вы не в надлежащего вида одежде?

— Мы не местные, — Данте протянул две пластиковые карточки. — У нас есть политическое разрешение от вашего Министерства Приёма Иностранцев.

— Разве, — инспектор посмотрел на разрешение и слегка приподнял бровь. — У вашего разрешения истекла сила как полчаса, вот посмотрите, — палец уткнулся в дату, где указан и час истечения разрешения.

— Действительно, — Данте повинно склонил голову. — Уже пол шестого.

«Как же я мог так проколоться?» — спросил себя Данте, чувствуя неловкость, и продолжая грызть себя мыслями о том, что приятная вечерняя прогулка может свестись к ночи за решёткой. — «Ох, как бы не хотелось подводить мою Сериль».

— Необходимо пройти с нами в отдел Жандармерии, чтобы составить протокол и задержать вас до выяснения обстоятельств.

— Простите, но мы прикреплены к дипломатическому корпусу посольства Флорентина Антинори.

— Тогда я попросил бы вас предоставить документ? — всё так же не возмутительно и сухо вопросил инспектор. — Не можете? Вот для установления правдивости того, что вы говорите, необходимо и пройти с нами. Так что вы задержаны по статье сто пятнадцать, точка, двадцать шесть кодекса административной ответственности — за посещение мест иностранными лицами без надлежащего документа.

— Данте, что происходит? — взволнованно спросила Сериль.

— Похоже, нас сейчас арестуют.

Валерону совершенно не хочется, чтобы их взяли, а мысль, что жена проведёт ночь в отделении пугает и напрягает. Но он понимает, что ему нет смысла тягаться с бравыми жандармами и только они приблизились к ним, чтобы взять под стражу, как граммофоны «заговорили». Десяток устройств, на высоких металлических ногах, заговорили в один момент и оттуда полился гимн державы, полностью приковавший умы людей к себе.

Воины и инспектор на мгновение отвлеклись от задержанных, обращая всё сознание в праздничные песнопения, которые должны напомнить петербуржцам то, под какой властью они живут и кому обязаны столь нетрудной жизнью. Данте читал, что когда в городе начинает исполняться гимн, все подданные и приезжие, если не заняты какими-либо важными делами, обязаны повернуться в сторону ближайшего имперского флага и склонив в почтении голову и возложив правую руку на сердце, и заслушать песнопения. Вот уже зазвучали первые инструменты, и возвышенная музыка затопила весь город:

Боже, Царя храни

Сильный, державный,

Царствуй на славу нам,

Царствуй на страх врагам,

Царь православный.

Боже, Царя храни!

После этих, торжественно пропетых строк, Сериль потянула Данте за руку и цепляясь пальцами за его тёплую ладонь она увлекла за собой мужа.

— Пошли, это наш шанс не встретиться с российским правосудием, — говорит она полушёпотом, пока заворожённый люд прикован к композиции гимна и даже инспектор почтенно отстранился от дела.

Данте с женой отошли назад, сделав пару шагов от конвоя и юркнули в толпу людей. Никто на них не отвлёкся, лишь гневно подумав — «кто это такие, раз нарушают священный порядок?». Но Данте и Сериль не до этого и аккуратно, и тихо, практически бегом, ступая среди роскошно одетых людей, они под звуки гимна уходят от инспектора.