Джо Аберкромби - Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны

— Ты вернулся!

И она бросилась ему на грудь, и чуть не повалила на землю, и чуть не задушила в обьятиях.

— Так и будешь стоять на ступеньках и таращиться?

И она затолкала его в дверь.

— Передай привет деткам! — крикнула она удаляющемуся Хейлу.

— Обязательно!

И она пинком захлопнула дверь и стащила рундук с плеча Бранда. А когда она ставила его на пол, выложенный красивой плиткой, с шеи ее свесилась серебряная цепочка с серебряным же ключом.

— Чей это ключ? — пробормотал он.

— Думаешь, я замуж выскочила, пока ты был в отъезде? Это мой собственный ключ к моим собственным сундукам! Ты есть хочешь? А пить? У меня…

— Рин, чей это дом?

Она широко улыбнулась.

— Твой. Мой. Наш.

— Вот этот дом — наш? — Бранд непонимающе вытаращился. — Но… как у тебя…

— Я же говорила тебе, когда-нибудь я и меч откую.

Бранд широко распахнул глаза:

— Сдается мне, то был клинок, о котором впору петь в песнях…

— Король Атиль тоже так решил.

Глаза Бранда чуть из орбит не вылезли:

— Король Атиль?

— Я открыла новый способ плавки стали. С большим жаром. Первый клинок треснул, когда мы его стали закаливать, а второй выдержал. Гейден сказала, что нужно его показать королю. А король встал в Божьем зале и сказал, что последнее слово за сталью и лучше стали он еще не видел. И теперь, как я слышала, он носит мой меч у пояса.

И она пожала плечами, словно покровительство короля Атиля — это так, сущий пустяк.

— А потом все захотели такой меч. И Гейден сказала, что не станет удерживать меня. Сказала, что я должна быть мастером, а она — подмастерьем.

Рин пожала плечами.

— Видать, это благословение Той, что Бьет по Наковальне, как мы и говорили.

— Боги, — прошептал Бранд. — Я-то хотел изменить твою жизнь. А ты… ты сама всего добилась.

— Без тебя — не добилась бы.

И Рин взяла его за запястье и мрачно нахмурилась, заметив шрамы.

— Что случилось? Откуда это?

— Да ничего особенного. Канат соскользнул, когда корабль через Верхние волоки тащили.

— Думаю, это не вся история.

— У меня и поинтересней есть.

Рин сморщила губку:

— Только без участия Колючки Бату, умоляю.

— Она спасла Императрицу Юга от ее дяди, Рин! Представляешь? Императрицу! Юга!

— Я это уже слышала. Про это поют по всему городу. Как она одна с дюжиной солдат расправилась. Потом их стало пятнадцать. В последний раз, когда я слышала про это, уже двадцать или даже больше. А еще она скинула в пропасть какого-то герцога и обратила в бегство орду коневодов, получила в награду эльфью реликвию и подняла на плечи целый корабль. Корабль! Подняла!

И она презрительно фыркнула.

Бранд удивленно поднял брови:

— Я смотрю, в песнях склонны… преувеличивать…

— Ты потом мне расскажешь, как дело было.

Рин взяла лампу и повела его через другую дверь, за которой обнаружилась лестница, уходящая вверх, в темноту.

— Пойди посмотри на свою комнату.

— У меня своя комната есть? — пробормотал Бранд — нет конца чудесам этого вечера!

Как часто он мечтал об этом? Когда у них и крыши над головой не было, и есть было нечего, и на всем белом свете они могли рассчитывать лишь друг на друга?

И она обняла его за плечи, и он наконец-то почувствовал себя дома.

— У тебя есть комната.

— Мне, похоже, новый меч нужен.

Колючка вздохнула, нежно опустив на стол отцовский меч. Пламя горна тут же высветило многочисленные царапины и зазубрины. За годы постоянной полировки лезвие стало почти полукруглым, оплетка рукояти висела засаленными клочьями, а дешевое железное навершие едва держалось.

Подмастерье окинула меч Колючки быстрым взглядом, а на саму нее и вовсе не глянула.

— Похоже, что так.

На ней была только обожженная во многих местах кожаная рубаха, перчатки до локтей, а плечи — голые, все в бисеринах пота, видно было, как напрягаются мускулы, когда она ворочала в алеющих углях полосу металла.

— Это хороший меч.

И Колючка провела пальцами по изрубленной стали.

— Отцовский. Много повидал. И с отцом, и со мной.

Подмастерье даже не кивнула в ответ. Не очень-то вежливо с ее стороны, но Колючка сама не отличалась хорошими манерами, и поэтому решила не таить зла на девушку.

— А мастер твой здесь? — спросила она.

— Нет.

А где? Не дождавшись ответа, Колючка все-таки спросила:

— А когда он придет?

Девица фыркнула в ответ, вытащила полоску металла из углей, оглядела ее и пихнула обратно. Фонтаном полетели искры.

Колючка решила начать разговор с начала:

— Я ищу кователя мечей с Шестой улицы.

— Ну так вот она я, — ответила девица, хмуро глядя на лежавшую в углях заготовку.

— Ты?

— Я — кователь мечей с Шестой улицы, да.

— Я думала, ты… старше.

— Похоже, у тебя с этим туго… с думаньем.

Колючка с мгновение прикидывала, оскорбиться ей или нет, и решила не оскорбляться. В конце концов, сколько ж можно оскорбляться, надо и меру знать.

— Мне уже это говорили. Просто не так-то часто увидишь девушку, которая умеет мечи ковать.

Тут она подняла взгляд. Острый такой, пронзительный. В глазах играли отсветы горна, и она смотрела из-под челки, рассыпавшейся по лицу, с такими твердыми и почему-то чрезвычайно знакомыми чертами… Но ладно, сейчас не до этого. Девица-кузнец ответила:

— Как и девушку, которая ими машет.

— Эт точно, — кивнула Колючка и протянула руку. — Я…

Девушка-кузнец вытащила заготовку из горна, да так близко от протянутой руки Колючки, что та быстро отдернула ладонь от раскаленного железа.

— Я знаю, кто ты такая, Колючка Бату.

— А. Ну да.

Видать, слава действительно шла впереди нее. И, похоже, это не так-то здорово. Во всяком случае, не всегда здорово.

Девушка взялась за молот и стала бить по металлу, придавая ему форму клинка. Колючка смотрела, как она бьет по наковальне, и слушала ее музыку — полезная вещь, кстати. Короткие, быстрые удары, ни одного лишнего движения, все точные, четкие, совершенные — как удар мастера меча. С заготовки летела раскаленная пыль. Колючка больше понимала в том, как драться мечом, но даже полный кретин сразу бы понял: эта девица — умелый мастер.

— Говорят, ты куешь лучшие мечи в Торлбю, — сказала Колючка.

— Я кую лучшие мечи в землях вокруг моря Осколков, — сказала девушка, поднимая стальную плашку.

Раскаленный металл светился, на потном лице играли красноватые отблески.

— Отец говорил мне — не возгордись.

— А это не гордыня. Это факт.

— Скуешь мне меч?

— Нет. Не скую.

Вообще-то да, люди, которые в своем ремесле лучшие, часто не утруждают себя вежливостью, но тут творилось что-то совсем странное.

— У меня деньги есть.

— Не нужны мне твои деньги.