Гарет Пауэлл - Свет невозможных звезд

Ломакс стукнула о стойку кредитной карточкой. Бармен, рассматривавший порнотату на собственном предплечье, поднял глаза, и она показала ему два пальца:

— Dos cervezas [5] Две выпивки (исп.) . .

Он молча оценил посетительницу и остановил взгляд на диске кредитки в ее руке. Пожал плечами, потер небритый подбородок. Каждым движением выражая презрение и неохоту, вынул из пластиковой упаковки у холодильника пару бутылок и брякнул их на стойку.

Я потянулась к ним, но Ломакс поймала меня за рукав.

— Теплое, — сказала она.

Бармен снова пожал плечами, словно говоря, что температура выпивки — не его забота. Он хотел было получить оплату, но Ломакс отдернула руку.

— Ты говорить-то умеешь?

— Si.

— Хорошо, потому что мы кое-кого ищем.

Бармен сузил глаза.

— Обратитесь к кому другому.

— Обращались. Нас послали сюда.

— Тогда ничем не могу помочь, — сказал он тихим хриплым шепотом, по-прежнему не сводя взгляда с диска, который Ломакс держала так, что парню было чуть-чуть не дотянуться.

— А я думаю, сможете. — Она перегнулась через деревянную стойку, опираясь на ладони. — Мы ищем парня по имени Льюис Пемброк. Он наш друг.

— Не знаю такого.

— А я слыхала, что знаете.

Бармен покосился на меня, отметил мою платиновую стрижку и разноцветные глаза. Фыркнув, сплюнул на пол.

— Если он вам такой большой друг, дамы, как же вы забыли, где он живет?

— Я дружу с его отцом. А дома у него не бывала.

— Так почему бы не послать сообщение?

— Посылала.

Ломакс, оттолкнувшись от стойки руками, выпрямилась в полный рост. Мы пробовали связаться через примитивную всепланетную сеть, но Льюис на наши предложения встречи не отозвался.

— Так чего же вы ко мне-то привязались? — спросил бармен, ковырнув себе клык ногтем мизинца.

— Дело довольно спешное.

— Тогда, боюсь, вы влипли, дамы, — ухмыльнулся он, показав еще несколько золотых зубов, и отошел обслужить клиента у дальнего конца стойки.

— Вот стервец! — оскалилась ему вслед Ломакс.

Я ее не слушала. Смотрела на раскрытые ладони и потирала кончики указательных пальцев подушечками больших.

— Что ты делаешь? — нахмурилась Ломакс.

— Не знаю…

Кожа зудела. В затылке, за навязчивым дребезжанием вентилятора, слышались голоса тарелок. Звон в пальцах усилился, и я испугалась, что они опять засветятся. Сжала кулаки и спрятала их в карманы корабельной робы. Голоса все звали меня короткими невнятными возгласами, одинокими и отрывистыми, как крик потерявшегося охотничьего сокола.

Копье на стене стало позвякивать о крючки подвеса. Бармен обернулся к нему. Остальные выпивохи примолкли.

— Какого?..

Несколько секунд в помещении слышалось только поскрипывание вентилятора и звон оружия.

— Пойдем. — Я потянула Ломакс за рукав. — Надо идти.

Женщина бросила на меня любопытный взгляд, но спорить не стала. За дверью она спросила:

— Что это было?

Я вытащила руки из карманов. Кончики пальцев тлели угольками.

— Копье, — сказала я.

Ломакс отступила назад. Рука ее потянулась к бедру, где висел пистолет.

— Как ты это делаешь?

— Не знаю.

— Такое и раньше бывало?

— Однажды в Норе, где вы нас нашли.

Я вспомнила переулок у дядиного дома, мои игрушки из ткани тарелки и призналась:

— А может, и не однажды.

Ломакс, помедлив, убрала руку от кобуры.

— Не больно?

Я пошевелила пальцами.

— Покалывает.

К нам приблизился Паук с пескоструем на плече. Его дреды шуршали по вороту длинного пальто, полы которого хлопали по лодыжкам.

— Что стряслось, тетушки?

Смотрел он не на нас, а на улицу.

— Корделия чувствительна.

— Да что ты говоришь!

Ломакс, насупившись, понизила голос до резкого шепота:

— Нет же, идиот, я хочу сказать — она чувствует!

Паук недоверчиво вздернул бровь:

— В смысле — чует артефакты и все такое?

— Больше того. По-моему, она способна с ними взаимодействовать.

— Врешь!

Ломакс ткнула большим пальцем на дверь бара:

— Там на стене висит копье очажников. Она заставила его плясать.

Паук впервые уставился прямо на меня. Впитал взглядом от головы до пят и хмуро спросил:

— И что нам с ней делать?

Ломакс обняла меня за плечи.

— Убрать отсюда, пока у кого-нибудь не возникло светлых идей.

Я поежилась от ее прикосновения.

— Каких идей? О чем вы говорите?

Ломакс посмотрела на меня с жалостью.

— Твой отец тоже обладал чувствительностью. Может, не такой, как у тебя, но чуял технику очажников. И за сто шагов мог отличить подделку от подлинной.

— И?..

— И — люди с таким талантом дорого стоят. Достаточно дорого, чтобы похитить их при первом подвернувшемся случае.

— Нет у меня таланта, — вспыхнула я и протянула к ней раскрытые ладони. — Я даже не понимаю, что это такое.

«Понимаешь, — шепнул у меня в голове голос Ника Мориарти, похожий на плеск полузабытого прибоя. — Ты всегда это знала. Ты слышала песню тарелок, чувствовала их вещество под ногами. Ты целыми днями жила и дышала в пустотах покинутого города, ты пользовалась интуицией, чтобы отыскать в руинах артефакты, хотя бы столько, чтобы прокормить семью…»

Я зажала виски кулаками:

— Перестань!

«У тебя есть дар, Корделия, просто ты не хотела его замечать».

— Заткнись! Ты меня не знаешь!

Ломакс с Пауком глазели на меня, гадая, что предпринять.

«О нет, я знаю. Знаю тебя лучше всех на свете, даже лучше, чем ты сама себя».

— С чего бы это?

«А я помогал Интрузии тебя создавать».

— Как ты собираешься искать его без адреса? — Паук настороженно осматривал городок.

Ломакс кивнула на меня:

— Ее-то мы нашли?

— Да, в конце концов. А сколько шарили наугад, пока не засекли?

Я махнула им, чтобы замолчали. Вслушивалась в другие голоса — слабые, далекие, чужие.

Плотно зажмурившись, я медленно развернулась по кругу и сказала:

— Вот. Нам туда.

Глаза мои открылись, рука указала вперед.

Оба они смотрели, как я, подняв опущенный капюшон куртки, решительно двинулась в холодную суровую ночь.

— Идемте, — позвала я.

Слова, звучавшие у меня в голове, были непереводимы, но чем-то знакомы. Где-то в этом поселении меня звали древние артефакты тарелки — а воспоминания Ника Мориарти сообщили, что он много лет дарил такие Льюису. У мальчика не проявился талант Корделии, так что оставлять ему корабль не было смысла. Вместо этого Ник возил ему сувениры и игрушки с тарелок, чтобы обеспечить финансовое состояние единственному наследнику мужского пола, урывал для него диковинки и статуэтки из поставок для университетов дюжины миров.

— Я их слышу! — крикнула я через плечо, выдыхая пар вместе со словами и не заботясь, поймут ли меня. — Где они, там и он.