Артём Мичурин - Еда и патроны. Прежде, чем умереть

Снайпер начал разворачиваться, когда четвёртая и пятая пули ушли ввысь, едва потревожив результаты неосторожного обращения с оружием, уцелевшая часть которых теперь плавно оседала на подгибающихся ногах, фонтанируя расцикленной кровеносной системой. Длиннющий ствол СВД направлялся в мою сторону до того неспешно, что я не смог отказать себе в удовольствии удивить снайпера ещё разок, перед тем, как раж, насытившись, снова отправится в спячку.

— Ах... — выдохнул убийца подголовника и, балансируя вмиг опустевшими руками, стал осторожно подниматься со своей огневой позиции. — Сдаюсь, я сдаюсь, — прогнусавил он, шевеля одними только губами.

Кончик клинка помутнел от тёплых испарений.

— Серьёзно? Так просто? Я надеялся, ты дашь мне бой.

— Нет-нет, — поднялся снайпер на носочки, не хуже какого-нибудь болеро с подмостков ушедшей эпохи высокого искусства. — Не надо.

Он был симпатичный. Редко говорю такое о мужиках, но этот реально глаз радовал — волевой подбородок, высокий лоб, строгие черты, а нос... О, такие носы нужно чеканить на монетах. Наверняка он очень им гордился. Я бы гордился. Картину немного портил лишь кончик кинжала, засевший в левой ноздре.

— Не надо? Считаешь, это лишнее?

— Что?

— Вот это, — повёл я импровизированным рычагом в сторону.

— Мы можем договориться! — засеменил болеро следом, аки маленький лебедь.

— Знаешь, я сегодня здорово уморился, убивая твоих подельников, и неважно себя чувствую, руки начинают трястись. Так что сэкономь мне время, это будет взаимовыгодным решением.

— Да-да, спрашивай, я-я-аааа... всё скажу!

— Сколько вас ещё?

— Всего семеро было. Правда. Мы тут недавно, да и разбежаться собирались после... Ну, ты понял.

— А дальше по дороге, до Нижнего Ломова?

— Там вадинские промышляют.

— Кто такие?

— Большая банда, человек двадцать. Но их недавно потрепали как следует, вряд ли успели оклематься.

— Эй, погляди-ка, — развернул я своего информатора в направлении грузовика и появившихся на его фоне фигур, — мои друзья-товарищи возвращаются. Похоже, от семерых остался только ты. Походки резковаты. Не находишь? Кажется, они очень сердиты на тебя.

— Мы же никого не убили, — втянул герой наплывающую на клинок соплю.

— Это правда. Постреляли немного, только и всего. Я бы тебя отпустил, серьёзно, но, боюсь, товарищи будут против. Они странные, не любят тех, кто по ним стреляет.

— Господи-боже... Я... Пожалуйста. Я никогда больше... Умоляю.

— Всё это очень мило, но советую приступить к более связному и информативному изложению полезных фактов, чтобы у меня возникла к тебе стойкая симпатия, стимулирующая к использованию собственного авторитета в целях предотвращения фрагментации твоего организма посредством разрывания последнего на куски кхуям.

— А что... Что сказать?! Схрон!!! У нас схрон есть! Там всякого полно! Точно! Я отведу! Всё ваше!

— Всякого, говоришь?

— Да-да-да! Мы на прошлой неделе обоз взяли! Богатый! Как начали палить со всех сторон, так они сиганули кто-куда! Побросали всё! А там и сахар, и крупы, тряпки разные, даже бухло есть! У вас же грузовик! В Ломове продадите в два счёта! Хороший барыш будет! Пожалуйста!

— Убедительно излагаешь.

— Христом-богом клянусь! Чтоб мне... — запнулся клятводатель, сообразив, видимо, что кара может настигнуть его раньше, чем он договорит.

— Ах ты сука! — вскинул автомат Станислав.

— Стоп, погоди, — отвёл я мишень в сторону.

— Ты глянь, что эта мразь сделала! — продемонстрировал негодующий мститель своё купированное ухо.

— Да, серьги тебе больше не носить.

— Нихуя не смешно. Он мне в башку целил! И какого чёрта ты его защищаешь?

— Я защищаю не его, а нашу общую потенциальную прибыль.

— Покажу схрон! — опасливо пискнул висящий на клинке переговорщик.

— Вот видишь, он покажет схрон. Разве можно его не любить?

— Пусть заодно покажет, где взять новый ремень для вентилятора, — насупился лейтенант. — Закипим по дороге.

— И далеко ли это немыслимое сокровище? — поинтересовалась Оля, игриво тронув кудри нового знакомого стволом.

— Да совсем близко! — встрепенулся тот. — Клянусь, не пожалеете!

Глава 22

Люди глупы. Примерно девяносто процентов тех, с кем мне довелось общаться, нельзя назвать даже смышлёными. Две трети из их числа едва-едва дотягивают до звания «разумных», оставшиеся — откровенные дегенераты разной степени имбецильности, кретинизма и идиотии. Иногда диву даёшься, как тот или иной олигофрен умудряется существовать в социуме, общаться, взаимодействовать с окружающими, занимать какую-никакую нишу, но потом знакомишься с этим социумом поближе, и всё становится понятно. Общество деградирует, с разной скоростью, но с завидной стабильностью. Ситуация усугубляется дезинтеграцией. Города, городишки, сёла, деревни, форты — всё это куски общества, слабо связанные между собой, замкнутые мирки, варящиеся в собственном соку. А глупость как чума — в стеснённых условиях распространяется поразительно быстро. Горстке умников не выжить в стаде идиотов, поэтому они либо погибают, либо стадо абсорбирует их. Есть, правда, и третий вариант — «Если процесс невозможно остановить, его нужно возглавить», но в данном случае он редко претворяется в жизнь. Умные, действительно умные, нечасто бывают агрессивными. Это не значит, что им не хочется ежесекундно кого-то убить или покалечить, всем хочется, но умные на то и умные, чтобы находить альтернативные пути решения конфликтных ситуаций. Незаменимый навык, позволявший двигаться к верхушке социальной пирамиды до войны, сегодня стал помехой. В споре с дегенератом умный проиграет, просто потому, что пока умный говорит, запуская очередь весомых аргументов в глухую стену непонимания, дегенерат бьёт. Вот так по-простецки наотмашь в интеллигентное ебало. Будто сама природа желает, чтобы человечество поскорее встало обратно на четвереньки, или... Да, похоже, есть только два пути: либо потомки нынешнего жалкого подобия людей вернутся туда, откуда вышли; либо Землю унаследуют циничные, чертовски умные и жестокие твари, которые ввергнут планету в нескончаемую эру тотальной войны, просто потому, что не могут жить, не убивая. Мечты-мечты...

— Как тебя звать? — поинтересовался Стас у снайпера, печально разглядывая два отсыревших дико воняющих тюка на дне ямы в лесной чаще.

— Саня, — шмыгнул тот своим правильным носом.

— Так это и есть твой богатый схрон, Саня?

— Я... сам не пойму. Никак перепрятали. Витька — сука! Точно, он перепрятал! Богом клянусь, здесь добра было немеряно! Я не врал. Надо поискать. Говорю вам — где-то рядом заныкано. Не убивайте, — упал он на колени, сложив ладошки, будто кающаяся блудница.