Александр Башибузук - Каторжанин [litres]

Коротко мигнул трофейным фонариком и осмотрелся, чтобы опять не грохнуться. В кухне царил жуткий бардак, весь пол покрывал сплошной ковер из объедков, битой посуды и пустых бутылок. Жутко воняло сырой рыбой и еще какой-то гадостью.

– Вот же свиньи… – Я сплюнул, переложил пистолет в правую руку, левой вытащил томагавк и коротко свистнул, давая команду интенданту с айном лезть в окно.

Но команда из-за грохота не прошла, пришлось подходить к окну и махать рукой. Дождался, пока они перелезут, и шагнул к выходу в коридор.

В этом здании я был всего раз, когда Ляпунов, по сути, неплохой человек, из-за личного сочувствия к моей истории предлагал мне должность дворника при резиденции, по каторжным меркам – настоящую синекуру. Визит был очень коротким, от должности я категорически отказался, но внутреннюю планировку более-менее рассмотрел. Во всяком случае, путь в кабинет губернатора запомнил.

Так, работаем…

Выскользнул в коридор и осторожно заглянул в ближайшую комнату, где четверо японских солдат, быстро работая затворами винтовок, азартно палили через окна. Под потолком витали клубы сизой пороховой гари, полностью поглощенные стрельбой, солдаты ничего вокруг себя не замечали.

Я прикинул порядок действий, шагнул в комнату и тут же едва не шарахнулся обратно в коридор, потому что в косяк двери прямо над моей головой с треском влепилась пуля кого-то из наших стрелков. Один из солдат интуитивно обернулся, но тут же рухнул на засыпанный гильзами пол с разваленной головой.

Томагавк вспорол воздух в обратном махе и с треском проломил череп второму, а потом я с разворота, коротко выдохнув, сверху вниз косым резким ударом через лоб, нос и челюсть развалил плоскую морду третьему. Через чад сразу пробился сладковатый приторный запах свежей крови.

В комнату заглянули Свиньин и айн. Я кивнул им и выскочил в коридор. Больше на солдат не отвлекались, прокрались до самой лестницы и поднялись на второй этаж.

Возле кабинета торчали два солдата. Их я снес одним размашистым ударом, а потом, рывком преодолев расстояние до двери, ударом всего тела выбил ее с петель. В сумраке полыхнуло несколько вспышек: спасло только то, что я сразу упал и въехал в кабинет на спине.

Но дальше стрелять я уже никому не дал. Крутнувшись, подбил ногами какого-то офицера, рубанул его томагавком и сразу ударил под колено второго. Третьего снес Тайто, ввалившийся в кабинет следом за мной. Айн сбил его плечом на пол и принялся тыкать своим тесаком.

Сухощавый генерал отпрянул назад и прижался спиной к стене, лихорадочно пытаясь открыть клапан кобуры. Свиньин взял его на прицел своего револьвера.

Я жестом отправил его держать коридор и шагнул к генералу.

– Ты, что ли, Харагучи?..

Что он ответил, я не понял, да особо и не старался понять. Все мысли о том, чтобы взять командующего в плен, разом улетучились.

– Иди сюда…

Коротко двинул под дых, затем всадил топор в спину, перерубая позвоночник, ухватил за воротник и поволок к роскошному столу из мореного дуба. Бросил на столешницу, после чего, прижимая ладонью его башку к столешнице, двумя ударами топора перерубил шею. Голову аккуратно пристроил под портретом какого-то азиата в роскошном, шитом золотом мундире – наверное, того самого императора Муцухито, чтоб ему пусто стало.

Сам не знаю, зачем поставил. Для красоты, наверное. Или потому, что в этот момент с меня мигом слетела вся псевдоцивилизованность и осталась только дикая жажда мести.

А вот с отходом сложилось не так благополучно. Мои бойцы отступили, а японцы вместо того, чтобы заняться преследованием, сунулись глянуть, что с начальством.

В кабинет заскочил Свиньин, прижался к стене и несколько раз пальнул в коридор.

– Японцы…

– Черт… – Я кинулся к окнам, но они, в отличие от других окон в здании, оказались закрыты мощными коваными решетками.

Сложилась патовая ситуация. Самураи толклись на лестнице, ближе мы их не подпускали, но и сами оказались заперты в кабинете.

– Что дальше? – Интендант сбросил стреляные гильзы из барабана револьвера и принялся быстро засовывать патроны в каморы.

Я еще раз чертыхнулся. Бежать прямо на пули по узкому, длинному и прямому коридору – занятие для клинических оптимистов, читай – идиотов. Но ничего более толкового в голову не приходило. Ну что же, сам завел людей в ловушку, сам их и вытаскивай.

Я вбил очередную обойму в магазин маузера, загнал патрон в патронник и перебежал к двери. Сколько получится – ползком, дальше на рывок, а там уже по ситуации.

– Прикроете меня…

– Сделаем… – Свиньин встал на колено возле дверного проема и прицелился.

Айн молча кивнул, методично посылая пулю за пулей в коридор.

Я выдохнул, быстро пробормотал молитву, но выскочить не успел. Внизу загрохотал пулемет Луки. А еще через пару минут со стороны лестницы в коридор вылетел японец, влепился в стену, сполз по ней и застыл, неловко разбросав руки и ноги, словно сломанная кукла. Еще один рванул в нашу сторону, но бабахнула короткая очередь, из спины солдата выплеснулись кровавые ошметки, а сам он кубарем покатился по полу.

Следом появился Лука, удивительно похожий на вставшего на ноги медведя, с дымящимся пулеметом в руках.

Но тут же спрятался за угол и настороженно проревел:

– Ты как там, Християныч?

– Большая пришла!!! – Айн припустил к своему дружку, на ходу радостно причитая: – Где так долго ходила? Моя мала-мала помирать собралась…

Мы тоже не заставили себя ждать.

– Ты как здесь оказался?

– Дык, думаю, мало ли что… – Мудищев пожал плечищами и скорчил виноватую рожу. – Ты уж извини, Християныч, что порушил приказ. А наши, того, к причалам пошли…

– Цел?

– А что со мной сдеется?

– Не забуду… – Я попытался обнять его одной рукой, но из-за габаритов великана получилось не очень. – А теперь ходу, парни, там наш мореман уже должен был японское корыто на копье… тьфу ты, на штык взять…

Стрельба в поселке затихала, выстрелы слышались только в районе тюрьмы. Правда, со стороны порта начали часто бахать пушки не самого крупного калибра.

«Из револьверных «Гочкисов» палят, что на миноносце стоят, других таких мелкашек здесь просто нет, – определил я. – Ну, мичманюга, если не взял посудину, лучше сразу сам утопись…»

Но когда я увидел стоящий у причала миноносец и матросика в нашей, родной матросской форменке на корме у четырехствольной пушки, а еще – ополченца рядом с ним, радостно заорал:

– Быть тебе адмиралом, мичманок! Если не государь-батюшка, сам представлю!!! Ходу, парни, ходу…

Правда, пока бежали к причалу, нас успели обстрелять со стороны складов и пакгаузов. Но после того, как туда саданули из пушки, обстрел быстро прекратился.