Александр Башибузук - Каторжанин [litres]

– Увы, не знаю. Возможно даже, в Россию возвращают. Тащить женщин, стариков и детей в Японию никакого смысла нет.

– Хорошо бы так. Смотрите, еще один корабль. – Мичман указал рукой в сторону моря. – А это за кем? Или с кем?

Через час к причалу подошел еще один пароход, с которого на берег стали сходить солдаты. Я насчитал около батальона, правда, без тяжелого вооружения, и уже успел поставить крест на операции, но японцы сразу после выгрузки построились в походные колонны и убрались из Александровска по дороге в Дербинское.

– И куда они? – озадачился Свиньин. – Никак нас ловить?

– А кого еще… – Серьга по своему обыкновению ругнулся. – Таперича нам тока вперед, назад ходу нет.

К счастью, у японцев больше пополнений не случилось. Вдобавок к обеду нас нашел гонец от Собакина, отряд которого тоже благополучно добрался до Александровска. А вот Кошкин со своими бойцами еще не подошел.

– Этот дойдет и людей приведет, – уверенно пообещал подпоручик, когда мы с ним встретились. – Время еще есть…

Я ничего не ответил и потащил командиров на свой наблюдательный пост, чтобы наглядно проинструктировать каждого.

Сам же решил: если до завтрашнего вечера Кошкин не появится, начинать операцию без него. Не хочется, но придется: увы, шансы на то, что нас обнаружат, растут в геометрической прогрессии. Лозунги вроде «своих не бросаем», «сам погибай, а друга выручай», конечно, звучат пафосно и красиво, но на практике трудновыполнимы и даже глупы. Жизнь – штука очень суровая, а местами вообще мерзкая. Задачи, которые она постоянно подкидывает, частенько не имеют положительного решения. И тогда приходится выбирать по принципу наименьшего зла.

Весь день меня донимало пакостное чувство надвигающихся неизбежных неприятностей. А ближе к вечеру это чувство нашло свое воплощение.

С севера потянул сильный ветер, а вместе с ним донеслась едва слышная ружейная пальба.

– Версты три, кабы не больше. – Серьга приложил ладонь к уху и зачем-то шумно втянул в себя воздух, словно хотел учуять запах пороха. – И удаляется.

– Кошкин наткнулся? – Свиньин закаменел лицом. – Больше японцам здесь не с кем воевать.

– Так надо на помощь идти! – Собакин вскочил с бревна. – Пока не поздно! Хотя бы отвлечем на себя, дадим уйти. Выступаем?

– Сядьте на место, подпоручик.

– Но, Александр Христианович, там же наши! – Подпоручик набычился.

– Сядьте! – уже резче приказал я. – Вы ничем им не поможете. Просто не успеете, а пока доберетесь до места, трижды себя обнаружите. Медлить тоже нельзя, может вернуться в Александровск тот батальон, что прибыл вчера. У этой задачи нет положительных решений.

Собакин скрипнул зубами, но смолчал.

– Операцию начинаем сегодня в полночь, – продолжил я. – А за своих отомстим. С лихвой отомстим. Это самое большее, что мы можем сделать. Готовьте бойцов к бою…

К вечеру сильно потеплело, и я пошел к ручью, чтобы вымыться. Всякое может случиться, а на свидание с Господом, или кто там грешников принимает, вонючим, как черт, являться негоже.

Мылся долго, с удовольствием, а когда уже начал одеваться, почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд.

– Подглядываете, Майя Александровна?

– Я не подглядываю… – смутилась Майя. – Я на вас, простите, уже во всяких видах насмотрелась. Просто я тоже хотела вымыться.

– Не смею препятствовать.

– Но… – Она покраснела.

– Вас что-то смущает? Нагота – естественное состояние человека. Хорошо, не стоит краснеть. Я вас посторожу. И отвернусь, отвернусь…

Пришлось заняться караульной службой. Впрочем, я совместил приятное с полезным и вовсю подглядывал. Правда, скорее всего, Майя об этом прекрасно догадывалась, но визжать и ругаться не стала. А потом вышла на берег и вовсе позвала меня:

– Саша…

– Майя?

– Чего вы ждете? – недовольно бросила она. – Поцелуйте же меня.

Тут все и случилось.

Уже потом мы лежали на траве, а Майя всем телом прижималась ко мне и горячо шептала:

– Не надо ничего мне обещать, не надо. Я сама так захотела. И ни о чем не жалею. Потому что… это было прекрасно… И если нам суждено умереть…

– Нам суждено жить. – Я поцеловал ее. – Долго и счастливо.

– И ты будешь рядом?

– Буду. Но не всегда.

– Мог бы и соврать… – Майя фыркнула. – Но лучше будь всегда честным.

– Буду. Но не всегда.

– Ты просто несносен!

Перед тем как возвращаться на стоянку, она сняла с себя тоненькую цепочку с небольшим медальоном и повесила мне на шею. Маленький кругляш из потемневшего серебра с вычеканенным на нем, уже почти стершимся изображением креста и еще какими-то непонятными знаками.

– Осетины – христиане, но одновременно остались немножко язычниками, – объяснила Майя. – Этот амулет очень старый и приносит счастье. Пусть он всегда будет с тобой…

Я лишь молча ее поцеловал. Немножко счастья мне точно не помешает.

– Черт… – Я глянул на светящийся циферблат трофейных часов. – Сколько можно возиться?..

Полтора часа назад отправил две группы перерезать телеграфные и телефонные провода, раньше было нельзя – японцы могли всполошиться. Первая уже вернулась, а вторая по неизвестной причине задерживается. Атака назначена ровно на полночь, с разных направлений, несколькими отрядами, работаем строго по часам, никаких согласований в случае непредвиденных обстоятельств не предусмотрено. Увы, портативных раций пока и в помине нет и еще долго не будет, так что любая несогласованность грозит нешуточными неприятностями.

Раздался шорох, и из кустов, словно чертик из коробочки, выскочил Назарка, мальчишка, прибившийся к нам вместе с людьми Петухова.

– Готово… – гордо объявил он, но, увидев мое лицо, торопливо зачастил: – Дык отходили подальше, чтобы японы не заметили.

– Молодец, – коротко бросил я, шагнул к Майе, взял за руки, подержал их в своих ладонях несколько секунд, а потом тихо скомандовал: – Выступаем.

Сестры пока оставались на стоянке; не скажу, чтобы они это восприняли с удовольствием, но хотя бы перечить не стали. Увы, от шальной пули никто не застрахован. Опять же, черт его знает, как дело обернется. Японцев больше в полтора раза, да и удача – персона капризная.

С сопки спустились без неожиданностей. За несколько десятков метров до окраин Александровска я притормозил отряд, а дальше пошел только с айном и Лукой. Тайто, как лесной житель, от рождения отличный лазутчик и диверсант, к тому же я очень рассчитываю на его лук, а великан, несмотря на свои грандиозные габариты, умеет двигаться быстро и бесшумно.

Японцы беззастенчиво использовали прежде русский сторожевой пост. В мерцающем свете керосинового фонаря, висевшего на полосатой караульной будке, угадывалась низенькая плюгавая фигурка в неопрятно топорщащейся шинели. Еще двое, как оловянные солдатики, торчали у шлагбаума. Смена караула только произошла, и солдатики все еще образцово-показательно демонстрировали служебное рвение на тот случай, если разводящий вдруг вернется для проверки.