Александр Уваров - Повстанец [СИ]

Каэ казалось, что он готов ко всему. Даже к смерти… Ведь он встречался с ней. Он хоронил родителей. Он похоронил своего учителя.

Он провожал родных и любимых им людей.

И в космосе, и на далёких планетах смерть поджидала его, следила за ним, изредка показываясь на мговение, лишь для того, чтобы забрать кого-нибудь из его друзей.

Каэ представлял себе смерть ночной кошкой-герецей, хищницей из тропических джунглей. Таящейся где-то рядом хищницей…

Её можно увидеть только в ничтожно малый, короткий миг броска. Её броска на добычу. Тень, смутный контур, жёлтые полоси на спине.

Потом — удар когтей, вскрик. И тишина.

Её снова нет. Но она где-то рядом.

Всё время рядом.

Но сейчас он видел новое, совсем неожиданное для него лицо смерти.

Лицо войны.

Смерть была уже не когтистой кошкой. Смерть огромным молотом била по борту «Декрона», хищными пальцами вцепилась в его борта.

Смерть грызла металл, рвала его на куски. Смерть прорывалась внутрь звездолёта.

Смерть была мясником, равнодушно и спокойно, выверенными движениями вскрывающего банку консервов.

А потом смерть стала мясником. Голодным мясником.

Она шла по коридорам «Декрона», настигая бегущий от неё экипаж. Она пришла, чтобы утолить голод…

Но кто пустил её сюда? Кто привёл её с собой?

Кто же эти смертоносцы?!

Каэ застонал и закрыл глаза.

— Внутренние помещения просканированы, — ровным голосом доложил компьютер. — Движение не обнаружено. На борту четыре биологических объекта. Биотелеметрический анализ отрицательный. Корабль разгерметизирован.

— У них есть скафандры, — прошептал Каэ. — Есть скафандры, спасательные капсулы…

— Капсулы выведены из строя, — продолжал убивать его надежды компьютер.

— Наплевать! — с ожесточением заявил Каэ, наплевав на старое правило пилотов, которые полагали недопустимым использовать бранные слова и слишком эмоциональные высказывания при общении с собственными кораблями.

Корабли ведь тоже умели обижаться! И ещё как!

— Команда не ясна, — мгким голосом ответил компьютер.

— Это мне наплевать, — пояснил Каэ. — На это вот!

И, повернувшись, он показал пальцем на висевшую в воздухе объёмную модель «Декрона», тщательно вычерченную компьютером.

— Я обследую «Декрон», — решил Каэ. — Сам! И немедленно!

— У нас есть роботы-спасатели, — напомнил компьютер. — Системы жизнеобеспечения «Декрона» разрушены, он явно подвергся нападению. Там опасно, господин Денкис.

«Он что, и впрямь испугался за меня? — с удивлением подумал Каэ. — Боится один остаться?»

— Сам, — повторил Каэ. — Сейчас не могу… доверить всё — автоматам. У них программа спасения для стандартных операций. А здесь…

Он попытался подобрать подходящее слово, но не смог и лишь махнул рукой.

— Подготовь скафандр с защитой для выхода и двух спастелей для подстраховки. Каналы связи со спасателями переключи на меня. Я буду управлять ими дистанционно.

Компьютер замолчал ненадолго, и Каэ показалось, что из динамиков послышался тихий и горький вздох.

— Порт разрушен, — снова попытался образумить его компьютер. — Я не смогу пристыковаться. Даже с помощью гибкого рукава.

— Сам долечу, — ответил Каэ, глянув на показания датчика расстояния до «Декрона». — Недалеко, топлива в ранце хватит. В крайнем случае, спасатели вывезут. Или ты вытащишь… Проследи за мной, «Тритис»!

— Как обычно, — ответил компьютер.

Каэ хлопнул ладонью по спинке кресла и пошёл к выходу.

— Всё! Приступаем!

— Мозг «Декрона» мёртв, — тихо сказал ему вслед компьютер.

И Каэ почувствовал, что голос его дрожит.

— А вот после этого меня из мастерской и попросили. Вон, стало быть… И это справедливо, ты мне скажи?

Пилот неодобрительно посмотрел на изрядно надоевшего ему Эшбера.

Неугомонный охранник, получив нагоняй от сержанта, покинул пассажирский салон и, презрев все данные ему инструкции, забрался в пилотскую кабину.

Пилоты, бывшие транспортники из метрополии, лишь недавно спешно переброшенные по запросу жандармерии (которой армейское командование упорно не выделяло транспорт для перевозки заключённых), по сути — гражданские лица, плохо ориентировались в чинах, званиях и ведомственной принадлежности служащих Сил Порядка, и потому любого человека в форме воспринимали как потенциального начальника (ведь кому попало оружие не доверят!) и, может быть, даже очень важную персону.

Честно говоря, пилоты были просто запуганы рассказами о жестокой войне на дальней космической окраине, о кровожадных дикарях-аборигенах с планет Тёмного пояса, и (это было особенно неприятно слышать!) о постоянных обстрелах вертолётов Республики и печальной участи сбитых лётчиков.

Поэтому подсознательное, с детства привитое и в условиях войны особенно обострившееся уважение к людям в форме в соединении с неотвязно преследующим страхом превратилось в какое-то особое чувство, сочетание испуга, ощущения близкой и едва ли не верной гибели, и в то же время какой-то почти религиозной веры в то, что само пристутствие рядом людей в форме непременно каким-то чудесным образом приведёт всех к обещаному командованием спасению.

Именно почтение к форме и некоторая контуженность окружающей неспокойной обстановкой заставила пилота, несмотря на откровенно безобразное поведение нагло завалившегося в кабину жандарма, терпеть его путаные рассказы о прежней тяжёлой жизни в метрополии («четыре места сменил, пока постоянную работу нашёл! да и там покоя не давали!») и не указать ему пальцем на бронированную дверь (которую пилот, так же в нарушении всех инструкций и приказов, так и не заблокировал на время полёта… впрочем, транспортники никогда не отличались образцовой дисциплиной).

— Нет, разве это порядочно? — не унимался Эшбер.

Штурман, дождавшись, пока расстроенный охранник отвернётся, тронул пилота за плечо и покрутил пальцем у виска.

«Дурной парень, — шепнул штурман. — Больной какой-то… Контуженный. И оружие…»

Пилот искоса глянул на автомат охранника и похолодел от ужаса.

Автомат был снят с предохранителя.

На мгновение пилот представил себе, что случится с ними, если хотя бы одна пуля, пусть бы рикошетом, пробьёт остекление кабины (а на транспортные вертолёты никогда не ставят армированные стёкла, так что — непременно пройдёт навылет), или влетит в приборную доску, или, что совсем уж скверно, в чей-нибудь затылок.

Сидят они (пилот и штурман) — спиной к этому идиоту!

— Эй, парень! — позвал охранника пилот и инстинктивно пригнул голову, едва ствол повернулся в его сторону.

— Парень, — повторил пилот. — Слышишь?

Пилот и сам удивился тому, как тихо и жалобно стал звучать его голос.