Сергей Лукьяненко - Семь дней до Мегиддо

Что-то изменилось.

Я подумал, что наш вчерашний секс был последним. Поймал себя… нет, ни на облегчении, которое бывает, когда расстаёшься с подругой, потому что вам уже неинтересно вместе. На ощущении того, что всё правильно. И то, что было. И то, как стало.

Мы прошли какой-то этап наших отношений. Они кончились не потому, что мы неприятны друг другу, да они вообще не кончились, стали другими. Не лучше и не хуже.

Совсем другими.

Никогда всерьёз не думал, что можно встречаться с девушкой, а потом остаться настоящими друзьями.

— В институт не идёшь? — спросил я.

— Суббота сегодня.

Милана нашла у меня пакет гречки и сварила кашу. С молоком. Странно, какая-то детская еда, но мне понравилось.

— Если ваш главный найдёт, где прячется монстр, я пойду с вами, — сказала Милана. — Но ждать буду в стороне. Не обидишься?

— Ничуть, — ответил я. — Но он не главный, у нас главных нет. Он старший.

— Плохо то, что всё это полумеры, — сказала Милана. — Если на Земле есть другие пришельцы и они хотят разрушить Гнёзда, то атаки продолжатся.

— Им важно именно это Гнездо, — твёрдо сказал я. — У меня есть догадки, но они такие… странные.

— Ну?

— То, чего в Гнезде не было, — пояснил я. — Накануне первого нападения должны были привезти трёх детей. Но мать одной никак не могла решиться, их привезли позже. Может быть, кто-то из этих детей важен?

— Чем? — Милана нахмурилась.

— Мы думаем, что Изменённым всё равно, кто в кого превратится. А если нет? У кого-то потенциал только на жницу или стражу. У кого-то на монаха, у кого-то на мать. Дарина не может стать матерью Гнезда, а Наська может. Зато Дарина может быть хранителем. Это всё особые роли и особые мутации. С монстром на равных они тоже не способны сражаться, будто он специально против них создан… кстати, а ведь вполне возможно! А я смог, даже без мутаций, Гнездо как-то меня подстегнуло.

— То есть задача монстра и этих… партизан… уничтожить какого-то конкретного ребёнка?

— Уже не ребёнка, уже Изменённого, — вздохнул я. — Ты спросишь, почему не в больнице, не дома? Не знаю. Может, не хотят втягивать людей. Может, боятся, что про них все узнают.

— Если бы мы знали, кто…

— И что бы сделали? Отдали его монстру? Дарина не пойдёт на это.

— Они вроде как довольно холодно друг к другу относятся… — осторожно сказала Милана.

Я покачал головой.

— Нет. Они не показывают эмоций, но это как семья. С братьями-сёстрами можешь и не обниматься при каждой встрече, но они свои.

Мы выпили чай, потом я достал пистолет и принялся его чистить. Милана с любопытством наблюдала, взяла и подержала в руках, но отказалась даже щёлкнуть вхолостую спусковым крючком.

Кстати, пришлось ей объяснить, что «эта вот штучка» называется вовсе не «курком», а «спусковым крючком» или «спуском». Может, это только у сёрчеров на руках немало оружия, студенты — люди более законопослушные?

Потом мы сели над картой (я вчера тоже взял экземпляр) и попытались вычислить логово монстров.

Получалось так себе.

В Москве, конечно, много чего порушено, мы не Лондон или Париж. Но всё-таки в центре полно старых небольших зданий, в которых расположены мелкие конторы и магазины. Подвалы, чердаки, пристройки… Метро и прочие подземные помещения. Обычные квартиры, в конце концов. И улочек, переулков, тупиков хватает.

Чем больше я размышлял, тем призрачнее становилась надежда найти логово. И когда в дверь позвонили, я шестым чувством понял — это старший. Но был уверен, что Виталий Антонович мрачно разведёт руками: «всё впустую».

Но в глазок я всё-таки глянул.

Это действительно был старший. Но не один. За ним толпились ещё люди. Он что же, всё-таки сдал меня полиции?

Я открыл. Прятать мне нечего.

— Макс, мы войдём?

На полицейских его спутники никак не походили. Их было четверо, трое мужчин и женщина. Все в возрасте, Виталий Антонович среди них выглядел самым молодым.

Один — так вообще дед, полтинник ему давно уж стукнул, а скорей, так семьдесят. Худой, небритый, седой и с залысинами. Другой помоложе, покрепче, но тоже лет пятидесяти, по виду — какой-нибудь преподаватель или учёный, мускулатура не от тяжёлой работы, сплошной фитнес, одежда дорогая, вид ухоженный. Вот третий — да, и по лицу, и по одежде, и по фигуре я бы его счёл работягой. Причём таким, конкретным — строителем, к примеру. Он был жилистый, чуть сутулый, словно много приходилось работать согнувшись. Четвёртая — женщина, довольно красивая, высокая и сухопарая. Тут возраст не угадаешь — может, и пятьдесят, может, и шестьдесят. Всё зависит от того, как за собой следит.

— Ну входите, — согласился я.

У всех, включая Виталия Антоновича, были с собой дорожные сумки. Даже у женщины. И это наводило на определённые мысли. Сумки они осторожно поставили в прихожей — видно было, что те тяжёлые.

— Чай будете? — спросил я, показывая, что ничуть не удивлён. — У меня есть чёрный, хороший. И зелёный двух сортов.

— Спасибо, ребятки, — сказала женщина. Пожала мне руку по-мужски. Ногти были ухоженные, очень короткие, пальцы сильные. Профессиональная ладонь, кем же она работает? — Меня зовут Елена. Давайте помогу с чаем. Чай — это хорошо.

Они с Миланой прошли на кухню. Я вопросительно посмотрел на старшего.

— Есть зацепка, — сказал он. Мужики топтались в прихожей, видимо, тоже были смущены ситуацией. — А у тебя роскошное обиталище, Макс.

— Извините, а можно… в сортир? — спросил худой старик.

Я указал, куда.

— Простатит, всё время бегаю, — пояснил он беззаботно.

— Вот прямо нам всем это до хрена как интересно, — буркнул «преподаватель». — Я Юра. Временно покинувший нас друг — Боря.

— Ну тогда я Вася, — согласился «строитель». — Хотя обычно Василий Семёнович. Но давайте попросту.

Я снова посмотрел на старшего.

— Я Виталий, — усмехнулся он. — Ладно, всё понял. Макс, это мои… товарищи. По группе взаимной поддержки.

До меня не сразу дошло.

— У нас у всех дети в Гнёздах, — пояснил Юра. — В других, правда. Дети, внуки…

— Обычно такие, как мы, стараются всё забыть. И друг с другом не встречаются, — продолжил Вася. — Но исключения всегда есть.

Из туалета вернулся Боря. Называть его по имени даже мысленно было как-то странно, но он жизнерадостно сообщил:

— Звукоизоляции никакой, надеюсь, моё робкое журчание вам не мешало… Да, зовите меня Боря, юноша. У меня внуку шестнадцать, он меня зовёт «деда Боря».

— Тогда я тоже так буду, — сказал я. — Хорошо, деда Боря?

— Замётано, — согласился он. — Да, есть такая небольшая компания мазохистов, которые отдали своих детей на Изменение и любят об этом поплакаться.

— Мы пойдём вместе, — сказал Виталий Антонович. — Честно говоря, у меня было искушение пойти без тебя.