Тимур Машуков - Ненаследный сын императора. Часть 2. Смута [СИ]

— Экий вы сегодня кровожадный, Ваше Величество! — посетовал Громов, — Не казнить, скорее, наоборот. Проявим заботу о дочерях графини. Я думаю, что эмир Юсуф Шараф аль-Дин благосклонно посмотрит на то, что мы, кроме денежных даров, предложим ему брачный союз с одним из древнейших родов империи. Правда, насколько мне помнится, в его гареме уже насчитывается с десяток жен, не считая многочисленных наложниц. Так что, особой власти они не обретут, угрозой не станут. А род Лопухиных значительно ослабнет. Сын графини ещё очень юн, недавно ему сровнялось всего лишь восемь лет. Потеряв поддержку в лице взрослых дочерей, она приумерит свои амбиции, хотя бы пока временно. А мы тем временем попытаемся разобраться, кто стоит за всеми этими событиями.

Помолчав, словно давая мне время уложить все сказанное им в голове, он неожиданно поинтересовался:

— А вам не приходила в голову мысль, Алексей, что возглавить заговор мог бы и я? Громовы — древнейший род, по знатности ничуть не ниже Романовых… — он криво усмехнулся, — А вдруг меня обуяла жажда власти?

Я не смотрел на него, опустив взгляд на свои руки, вцепившиеся в кружку, как в спасительный якорь. Негромко произнес:

— Не думаю, что вам, Владимир Алексеевич, нужна была бы такая многоходовая, затянутая интрига. Достаточно было бы обнародовать те знания о моем происхождении, что вы так тщательно храните. Да и вы прекрасно понимаете, что в случае моей смерти станут известны некоторые факты о том, как ушёл из жизни Александр Павлович, об этом я позаботился. Так что нам с вами, Владимир Алексеевич, во всех смыслах выгоднее идти в одной упряжке, трудясь на благо империи.

— Возможно и так, — он встал, подошёл к окну, задумчиво уставившись на зимний пейзаж. Потом обернулся и продолжил как ни в чем не бывало, будто мы и не затронули только что болезненную тему прошлого.

— Итак, с моим предложением насчет Лопухиных вы согласны?

— Вполне, — с видимым облегчением пожал я плечами. — Но мы оба понимаем, что это не решает вопроса с главным организатором.

— Будем искать. — несколько легкомысленно отозвался канцлер, а я с некоторой долей обиды подумал, что ему легко так говорить, ведь не его с завидной регулярностью пытаются отправить на тот свет.

Внезапно двери кабинета распахнулись и в комнату влетел запыхавшийся Нарышкин.

— Алексей Александрович! Сработало! Получилось!

Я в недоумении смотрел на него, не понимая, о чем речь. Глава Департамента магических исследований досадливо поморщился:

— Ну как же, чёрный рынок… Руна… Видимо, австриец перед скорым отъездом решил пойти ва-банк, особо не скрываясь, вышел на своего поставщика, а тот, в свою очередь, на осведомителя в нашем ведомстве… В общем, партия подготовленных нами плетений с небольшими сюрпризами ушла по адресу!

Я испытал прилив сил, услышав хорошие новости.

— Отлично! Просто превосходно! Все идет по плану… Пока не трогайте предателя, он нам ещё пригодится. Но проследите, чтобы он больше не имел доступа к реально ценным разработкам.

— Само собой, Ваше Величество… — с некоторой обидой сказал Нарышкин. И с тоской в голосе добавил: — А такой перспективный мальчик, я на него возлагал большие надежды! И вот поди ж ты, соблазнился большими и быстрыми деньгами…

— А может, кто-нибудь просветит меня, что происходит? Очередные скандалы, интриги, расследования? — с долей сарказма поинтересовался князь Громов. Мы с Нарышкиным переглянулись. Я вздохнул и начал:

— Ну, в общем, так…

Выслушав мои сбивчивые пояснения по поводу операции «Троянский конь», как я, не мудрствуя лукаво, обозвал свою затею, Громов долго смотрел на меня, потом медленно произнес:

— А я недооценивал степень вашего коварства, Алексей Александрович. Страшный вы, оказывается, человек… — и невольно поежился.

— Посмотрим на результат, если вы правы, то…

И он хищно улыбнулся, представив себе реакцию незадачливых австрийцев. Нарышкин согласно кивнул, а потом нерешительно спросил:

— Ваше Величество, я вот все думаю насчет Асира Шарафа аль-Дина… Вы уверены, что это именно его рук дело? Как-то грубо и примитивно… Не мог же он, в самом деле, не предположить, что исполнитель попадет в руки опытных дознавателей, и вся задумка с внедрённым в сознание фальшивым слепком личности провалится?

Я поморщился и устало объяснил:

— А весь расчет строился на том, что я, охваченный гневом и жаждой мести, убью виновника страданий сестер на месте. И подвела его только природная трусость этого недочеловека. Вместо того, чтобы громогласно объявить о том, что он явился исполнителем воли оскорбленных мужей — принцев Австрийской империи, он попытался сбежать. Обнаружив, что артефакт смены облика больше не действует, спрятался, рассчитывая выбраться из дворца, когда суматоха утихнет. Вот и не попался мне сразу под горячую руку.

Я замолчал, углубившись в свои мысли, понимая, на каком тонком волоске все висело. Ведь я действительно готов был развязать войну, не считаясь с тем, сколькими жертвами обернется моя жажда мести. И если бы не дикое желание подосланного отравителя спасти свою никчемную жизнь, что сумело пересилить приказы, вложенные напрямую в его подсознание арабскими магами, все могло бы обернуться куда хуже. И девчонки бы погибли, так как вряд ли нам удалось бы найти противоядие, и началась бы кровопролитная битва двух держав…

Услышав деликатное покашливание Нарышкина, я понял, что оба политика вежливо ждут, пока я отпущу их. Поспешно извинившись, я попрощался с ними и отправился к себе, решив немного отдохнуть и собраться с мыслями после вымотавшего меня заседания Совета.

Обрадовавшись полумраку, царившему в моей спальне, я с блаженным стоном упал на кровать, предвкушая, как проведу хотя бы час вне политических дрязг, наслаждаясь тишиной и одиночеством… И тут же подскочил от неожиданности, услышав сдавленное ойканье прямо над ухом. В моей голове моментально пронеслись мысли о наёмниках, заговорщиках и мятежниках. Смущало только одно — вряд ли суровый убийца мог иметь обыкновение в ожидании своей жертвы располагаться со всеми удобствами в чужой постели… Додумывая на ходу эту обнадёживающую мысль, я поспешно зажег свет и воззрился на испуганную Марго, растерянно хлопающую ресницами.

От накатившего огромного облегчения мне сначала захотелось обнять её и расцеловать милую мордашку. А потом стали закрадываться смутные сомнения — учитывая наши напряженные отношения, ее внезапное появление в моей спальне вряд ли могло предвещать что-то хорошее. Осторожно присев на край кровати, я поинтересовался:

— И с чего это Ваше Императорское Величество изволит прятаться тут в темноте? Никак, надеялась, что преждевременно скончаюсь от испуга?