Анни Кос - Регент. Право сильного (СИ)

Красные глаза мигнули и погасли, над дюнами повисла тишина, нарушаемая лишь тихим пением сотен песчинок, летящих по ветру. Наконец человек произнес едва слышно:

— Я хочу получить доказательства. Если пойму, что это правда, то обдумаю твое предложение более внимательно.

***

Тонкорогий месяц давно скрылся за линией горизонта, чернильное небо начало понемногу светлеть на востоке, когда спокойствие ночи было нарушено раскатистым ударом и сине-зеленой вспышкой. К небу поднялся исполинский сноп сияющих вихрей. Яркие, ослепляющие, переплетенные между собой в немыслимом рисунке, они взвились в небо, изогнулись и с воем устремились обратно к земле.

Человеческая фигурка в самом центре этой дикого сияния казалась черным росчерком, крохотной соринкой, невесть как попавшей в гигантский костер. Вот мужчина поднял руки, тело его выгнулось в муке, рот раскрылся в беззвучном вопле, а магия вливалась в слабое смертное тело с неистовым напором первородной стихии.

Но вот сияние померкло. Миг или два — и в воздухе остались только догорающие искры. Камни колодца рассыпались пылью, а остов дерева истлел, превратился в хрупкую оболочку из золы и пепла. Человек рухнул на колени, потом уткнулся лицом в песок, загребая землю сведенным в судороге руками, перекатился на спину, застонал. Глаза его были широко распахнуты, но смотрели бессмысленно: боль затопила их до краев.

Несоразмерно огромное существо подошло поближе, склонилось, словно принюхиваясь.

— Вот видишь, я сказал правду. А боль — это хорош-ш-шо, запомни ее, теперь она — твой спутник и твой дар. Да, за все надо платить, — черный коготь коснулся беззащитной шеи, натянул кожу до предела. Человек дышал хрипло, с трудом заглатывая воздух резкими вдохами, в глазах его мелькнули ненависть и страх, но тут же погасли. — Я приду за ответом, — красноглазый отстранился. — Буду ждать твоего решения.

***

Больно.

Боль ворвалась в сознание, вывернув его наизнанку, стирая остатки сна, обрывки мыслей и грез, лишая возможности вздохнуть, не давая закричать.

Мышцы свело судорогой, сила наполнила каналы до предела, стремясь на волю, желая только одного: свободы. Перед глазами поплыло алое марево, щедро разукрашенное цветными сполохами.

“Удержать! Я должен удержать ее!” — Илияс изо всех сил потянулся к ускользающей магии, жестко закручивая вырвавшиеся потоки в плотные сгустки, сияющие всеми цветами радуги. Нехотя, медленно, с упрямством старого мула, она подчинилась, сперва покорно принимая нужную форму, а потом и вовсе растворяясь в предрассветной мгле.

Илияс обессилено рухнул на спину, рассматривая резной потолок комнаты, складки легкого шелка на балдахине, прозрачные утренние сумерки за окном. Верховного жреца колотило от только что пережитого, по телу гуляли отголоски спазмов, на лбу выступил холодный липкий пот.

— Что случилось? — услышал он сонный голос. — Ты кричал. Что это было? И как ты оказался на полу?

С края ложа на него смотрела женщина. Не слишком молодая, с выразительными крупными чертами лица, до безумия родная, взъерошенная и перепуганная от того, что ее сон был прерван таким странным образом

Илияс только тут сообразил, что лежит на полу. Жрец приподнялся, стараясь не кривиться от боли. Впрочем, женщина уже скользнула к нему, подала руку, помогла сесть, ласково обхватила его лицо ладонями. Ее золотисто-карие глаза смотрели внимательно, пробирая до глубины души, как и всегда.

— Прости, что напугал, — Илияс поймал ее руку и поцеловал кончики пальцев, прижался лицом к нежной ладони, вдыхая чуть уловимый запах лаванды. — Опять сны, сила рвется на свободу. Как же я устал от этого!

— Ты должен отдохнуть, — она мягко поцеловала его в лоб. — Этот храм сделает то, что не удалось всей тайной службе Сабира: добьет тебя. Ты истощен морально, плохо спишь, почти не ешь, еще и кошмары эти…

— Я должен, — он тяжело вздохнул и потер глаза. — Сама видишь, что происходит. Если не восстановлю жилы, то только небо знает, что нас ждет.

— А если загонишь себя в могилу, то не восстановишь ничего, — Лейла недовольно поджала красивые полные губы.

— Оставаться рядом со мной опасно, — Илияс чуть отстранился. — Я хочу, чтобы ты забрала дочерей и уехала из города.

— Вот еще, — фыркнула она. — Прогнать решил? Я тебе не наложница какая-то, чтобы выставить меня за порог!

— Просто хочу, чтобы вы были в безопасности.

— Я сама решу, что лучше для меня и наших девочек! — она поднялась на ноги и уперла руки в бока: маленькая, немного располневшая, но гордая, сердитая и такая трогательная в гневе. — Стихиями своими командовать будешь, а мной — даже не думай.

— Но это в самом деле опасно.

— Опасно лезть голой рукой в гнездо диких пчел. Опасно слепцу ходить по краю обрыва. Опасно спорить с разгневанной Лейлой бинт Махфуз, — она недобро сощурилась. — Но ты все равно лезешь в это змеиное кодло — Золотой дворец, хотя сейчас мог бы и перестать. Отдал бы власть северянину, он, похоже, дельный человек. В городе о нем неплохо отзываются, а уж там, сам знаешь, языки почесать любят. Зачем тебе этот титул, этот демонов Дармсуд? Ну на что? — внезапно голос ее стал жалобным, в нем явно слышались нотки мольбы. — Храм разрушен, самое время уехать.

— Лей, мы обговаривали это уже не раз и ты отлично знаешь: нельзя все бросить. Такие поступки не остаются без последствий. И потом, на мне огромная ответственность.

— Чтоб эта ответственность в реке захлебнулась! — сердито буркнула она. — Чтобы ее солнцем спалило и ветром разнесло!

Женщина опустилась на ложе и отвернулась, украдкой смахивая слезы. Илияс стал перед ней на колени, обхватил ее ноги, уткнулся лицом в смятую шелковую ночную рубашку.

— Я ведь не держу тебя силой. Захочешь уехать — отпущу. Сделаю все, чтобы вы с девочками ни в чем не нуждались. Вы дороги мне настолько, что я готов жить вдали от вас ради вашей же безопасности. Не хочу ставить вас под удар.

— Сказала нет, значит нет! — отрезала она. — Я с тобой до самого конца, каким бы он ни был.

— Глупая женщина! — вспылил Илияс.

— Черствый сухарь! — не осталась в долгу Лейла.

Минуту они мерялись взглядами, воздух между ними едва не начал искрить. А потом Илияс моргнул и напряжение схлынуло.

— Ну что ты за человек? Нет бы послушать меня? Ведь ты понятия не имеешь, во что я ввязался, — вздохнул он.

— Уж какая есть, и другой не будет, — отрезала Лейла. — А ты думай впредь, прежде чем рисковать собственной жизнью!

Она встала и накинула на плечи просторный халат.

— Раз уж не дал выспаться, так хоть к завтраку не опаздывай. И… не тревожь девочек, ни к чему это. Впрочем, может, я и отправлю их к родне в деревню на пару лун.