Анна Ветлугина - Свидетели Чистилища [litres]

Свистнула, сдирая кожу на щеке, очередная стрела.

– Крыши! – завопил Харитон. – Контролируйте крыши!

Вот снова из-за кирпичной печной трубы показалась татуированная рожа, короткое движение – вжик! – и теперь уже из плеча Харитона торчит длинная тонкая деревяшка с оперением. Ответная очередь – только кирпичная пыль сыплется по шиферу, а толку – ноль! Обломить стрелу, рывком кинуть тело вперед, в заросший полынью кювет. Осмотреться, огрызнуться короткими – просто чтобы постоянно держать в напряжении, не давать бить прицельно.

Взрыв! Неизвестно, что было в пятом доме слева, но граната спровоцировала выброс целого снопа гудящего пламени. Мигом кювет заволокло густым черным дымом, Харитон закашлялся. Рядом плюхнулся молоденький крысоед с чумными глазами.

– Чего разлегся?! Вперед, соколик, вперед! Дома поспишь!

До монастыря – шагов сто, не больше. Проскочить в один присест не получится, и все же нашлись герои. Человек пятнадцать ломанулось, словно земля под ними полыхала – и тут же была прорежена откуда-то с фланга такой же по численности толпой лучников.

Прямо по курсу кто-то уже махался врукопашную – пара смачных ударов, сверкнул нож, тут же топорик с кельтскими узорами на рукоятке раскроил черепушку «свидетелю». Кто-то спрыгнул с яблони прямо на знакомых сталкеров: одного еще в полете полоснул чем-то вроде изогнутой сабли, второму вмазал ногой в челюсть – и тут же скрылся за поленницей, Харитон даже ствол в его сторону направить не успел.

Пошатываясь от кровопотери, он пробежался до следующей канавки – и тут перед ним будто из-под земли выросли двое татуированных. «Вот и приплыли!» – пронеслось в голове, но парочку скосили выстрелы практически в упор: Серега, как чертик из коробочки, очень вовремя возник за спинами язычников. Харитон выдохнул и с тоской взглянул на колокольню. Рядом же, совсем рядом! А никак не добраться. И стрельба на севере утихает: то ли справились с волками, то ли наоборот – кто сейчас скажет? Вроде плевое дело – размолотить такие крупные мохнатые мишени из автоматов. Но ведь то же самое Харитон думал и о поселке дикарей – ну какая тут может быть оборона, какой бой тут может завязаться, если у сиюминутных хозяев монастыря огнестрельного оружия нету? Так что неясно, кто кого там одолел, на севере-то.

Харитон пошарил на поясе – а кончились гранаты, черт бы их побрал! И патронов не шибко много осталось, а им еще каменный храм штурмом брать. Это тебе не сквозь штакетник и рабицу шмалять в остроухих!

И тут где-то поблизости замолотило что-то большое и дико громкое. У Харитона затряслись поджилки: в арсенале его небольшой армии ничего подобного не было и быть не могло. А значит – что? Значит, вмешался Оскар? Прислал головорезов Фарида и Егора? Так скоро? Весь расчет был на то, что обитатели меланжевого комбината задержатся возле большого Могильника, отвлекутся на народные гулянья, и к их приходу сводные отряды уже закрепятся в храме, а разгром язычников с захватом монастырской территории станут неоспоримым фактом.

– Отсекай, отсекай! – орал мне Жорка, но рев двигателя был таким громким, что я никак не мог добиться от него ответа – как отсекать, кого?!

Перед глазами смешались все – «свидетели», знакомые мужики из нашего Могильника, язычники, волки… В кого тут стрелять-то?! Жахнул над головами пару раз для острастки, но видимых изменений в картину боя это не внесло.

Брат на предельной скорости маневрировал на открытом пространстве, и я наконец понял его цель. К воротам монастыря – кто бегом, кто ползком – стекалось языческое племя: бабы, дети, подростки. Все верно – там и забор каменный, и строения капитальные, хоть и покоцанные временем и непогодой. За ними припустила группа в льняных балахонах. Не эти ли амбалы меня мутузили, когда Мара попыталась отбить у них волоокую Лизку? Ну, нате вам, суки! Очередь прочертила борозду в двух метрах от бегущих, заставив кого притормозить, а кого и плюхнуться на пузо.

А капот «хаммера» смотрел уже в противоположную сторону. Оттуда, с пригорка, катилась яростная серая волна. Штук семь-восемь гигантских волков, оскалив чудовищные пасти, безмолвно мчались в гущу боя. Заорав от ужаса, нападавшие в панике понеслись к ближайшим домам. Я и в сторону волков стрельнул пару раз – не прицельно, просто шугануть, только вряд ли они вообще сообразили, что это такое взрывает землю по ходу их движения. Ой, худо дело. А еще хуже, что лента с патронами слишком быстро заканчивается. Еще и не попал ни в кого – а уже боезапас практически израсходовал!

Жорка снова подставлял бок грозной машины под огонь тех, кто стремился добраться до монастыря. Добрую дюжину раз рядышком со мной звонко вжикнуло о крышу что-то горячее, кто-то шибко меткий исхитрился расколошматить заднее пассажирское стекло. Оставив покамест пулемет, я схватился за «калаши» и какое-то время шарашил с двух рук сразу в две стороны.

Дьявол вас всех подери, я же не хочу никого убивать! Просто угомонитесь! Сядьте, не знаю, за стол переговоров, трубку мира покурите! Двадцать лет гребаный томагавк войны зарыт был – ну так похороните его снова! Не доводите до греха, не давайте мне повода похоронить вас самих!

Дикари отступали. На них давили со всех сторон, и только волки в стороне беспощадно рвали группу горе-захватчиков. На моих глазах одна зверюга махом откусила голову седому бойцу с комплекцией Винни-Пуха… Жалкий десяток волкопоклонников прорвался мимо нас к воротам, распределился на территории, выпустил из-за стены пучок стрел – все в «молоко». А ворота-то – смех один! От легкого тычка повалятся!

Брат это понял и направил «хаммер» как раз туда, словно собрался, исполняя роль пробки, заткнуть узкое горлышко. Жора, Жора, мы ж не на танке! Меня же сейчас запросто снимут, увеличив плотность огня!

Врезались в опору, сшибли одну из створок напрочь. Зато и вклинились плотно, проскочить разве что под днищем можно.

– Спускайся! – орет. – Отходи к храму!

Я юркнул в люк, дав последнюю очередь из гром-дурынды. Перекатился к нужной дверце, дернул за ручку. А в противоположный борт уже отчаянно долбят из «калашей». Эх, по ногам бы не попали!

Выскочил из «хаммера», кувырком ушел за целую створку, упал, распластался, выцеливая первого, кто осмелится сунуться под машину. Граната, ёклмн! По-лягушачьи отпрыгнул в сторону, выронил «ксюху», закрыл голову руками. Долбануло. Жив!

А через стену летели новые «эфки». Оглянулся – и не поверил глазам! Из цоколя храма, из какой-то неприметной дверцы сбоку, выбиралась совершенно ошарашенная Мара.

– Беги!!! – заорал я. – Беги в храм!!!

Она, беспрестанно моргая и щурясь, словно полжизни провела во мраке, посеменила на полусогнутых в сторону каменного крыльца, кое-как забралась по ступенькам. Жива, дуреха! Жива же!