Анна Ветлугина - Свидетели Чистилища [litres]

Когда волки рассказали мне о деятельности этого ублюдка, я направился на северную оконечность, отыскал эти древние ходы. Возле пересохшего каменного колодца я нашел черный рюкзачок с розочкой и полчаса выл, не находя себе места от горя. В этот момент я терял Мару второй раз, и это было невыносимо.

А дальше я обнаружил и самого Илью. Он лежал посреди коридора с полукруглыми сводами, которые я однажды видел в своих психованных глюках. Мертвый-мертвый. Зато с такой блаженной улыбкой на лице, что я не удержался: опустошил всю обойму, превращая его голову в месиво. Мару это не вернуло. Но неожиданно мне стало чуточку легче.

– Возвращайся! – повторил Оскар, обрывая мои воспоминания.

– Кир, нам и вправду нужна твоя помощь, – вклинился брат. – Хотелось бы верить, что эти трехмесячной давности инциденты – первые и последние. Но никаких гарантий нет, ты же понимаешь. Подружить после той бойни язычников с нашими соседями и «свидетелями» – ну это просто нереально. Силой заставить их жить в мире и согласии – значит спровоцировать на новые конфликты. Оставить все как есть? Рано или поздно верующие снова вспомнят о храме на территории монастыря. И для них этот храм – реальная ценность, символ, с которым они отождествляют традиции своих предков.

Босс кашлянул:

– Им же не объяснишь, что там обосновалось уникальное природное образование, которое, собственно, дает нам надежду на дальнейшую жизнь. Они придут туда, начнут отчищать от плесени свои фрески… Ну не держать же мне там постоянную охрану?!

Я задумался. Что ж тут поделать-то? И вообще – я-то каким боком тут? Для чего я им нужен? В качестве кого?

– Кир, – снова заговорил Жора, – помнишь, ты говорил, что где-то в Италии была церквушка двенадцатого века, над которой построили более современный собор?

Оскар кивнул:

– Я бывал в Ассизи, помню и церквушку, и собор. Но обстроить такую громадину, как наш храм, тем более с сегодняшней технической базой… Да и для чего? Как это спасет от поползновений со стороны староверов?

Мысль заработала против воли. Все-таки в душе я дизайнер, хоть и с кулаками. Попытаться поставить какой-то вариант загородки, который бы не хотелось преодолевать религиозным людям? Ну конечно!

– А что, если построить перед входом что-то вроде Царских врат? Да нет, именно Царские врата! Тогда за них сможет заходить только священник. Это вполне в традициях православия, народ не станет роптать.

– Вопрос еще, кто будет этим священником, – пробурчал Босс. – И как все это грамотно обставить с позиций старообрядчества.

– А это уже ваше дело – как обставить. Построим Царские врата, а ключ от них дадим на хранение волкопоклонникам. Как было в Иерусалиме. Там ключ от храма Гроба Господня хранила мусульманская семья. Круговая порука.

– Боюсь, там больше порядку было, – возразил мой брат.

– И здесь будет больше. – Босс сверкнул холодными глазами. – Так что скажешь, дизайнер? Возьмешься за проект?

Спать на чистых простынях после ночевок в Волчьем лесу – сплошное удовольствие. Вот только сны начали меня донимать. И я даже не мог сказать, нравятся они мне или только душу изматывают.

В этих снах она всегда сидела на огромном камне и слушала свой допотопный плеер.

– Мара!.. – шептал я и задыхался от радости и щемящей боли в груди.

– О, Кир! Хочешь пастилку?

Глупо, конечно, но пусть, хуже все равно не будет. Я брал сразу три штуки, они склеивались во рту в сладковатый вязкий шар, я жевал его, тихо шалея от вкуса и запаха лакрицы.

– Так себе была идея, – говорила она, копаясь в рюкзаке.

– Какая идея?

– Ну, это… стать тебе братом. То есть этим… кем я там хотела…

– И что же в этом плохого? – улыбался я.

– А что в этом хорошего? – возражала она, тараща светлые глаза.

– А как сделать, чтобы было хорошо?

Она пожимала плечами.

– Тогда… Хотя бы не сиди на холодном, простудишься. У тебя ведь ценный организм, сама же знаешь.

Она спрыгивала с камня, подходила ко мне вплотную:

– Давай одно «ухо» мне, другое – тебе.

И снова лишь для нас двоих звучала песня давно ушедшей эпохи.

Белесое пятно, заменяющее нам солнце, медленно уходило за край земли.

– Иди сюда-ааа… Иди ко мне-еее… Здесь так уютно!..

Георгий, заносящий в тетрадь полученные в ходе лабораторного эксперимента данные, удивленно поднял голову и прислушался.

Мы решили рассказать историю про городок Куровское, конечно же, не случайно. В окрестностях этого городка прошло мое детство: когда-то мои родители по случаю купили в качестве дачи старый дом в одной из гуслицких деревень. Гуслица – это удивительно своеобразная область, непохожая на все остальное Подмосковье. Деревень в ней около шестидесяти, и населены они, в основном, старообрядцами. Сейчас никого не удивишь разными религиозными конфессиями, а в моем, еще советском, детстве казалось, что ты попал в другую страну. Это же совершенно удивительно: кругом пионеры, съезды КПСС и газета «Правда», а в деревне наряжают березы на Троицу! Устраивают свадьбы и хоронят с какими-то особенными песнями! Да и говорят как будто не совсем по-русски, хотя это просто диалект такой.

Когда я уже училась в Московской консерватории по классу композиции, во время обязательной фольклорной экспедиции мне разрешили собрать песни самостоятельно, в моей любимой Гуслице. Я поехала в Куровское, в тот самый Гуслицкий монастырь, который описан в нашей книге. Сейчас это православный мужской монастырь, а в середине 90-х там проводилась реставрация и собирались удивительные староверские бабушки с не менее удивительными песнями. Я привезла на кафедру народного творчества целую магнитофонную кассету этих довольно странных песен. Сейчас гуслицкие старообрядцы поют уже не так странно, многое стало официальным, сильно причесалось, но в моей деревне до сих пор наряжают березы на Троицу, и еще живы дореволюционные дома с деревянным кружевом наличников. И мой дом тоже такой, его построили в 1890-х, я сохраняю его и реставрирую по мере возможности.

Когда я стала органистом в кафедральном католическом соборе и перешла в католичество, именно Гуслица – моя малая родина – стала для меня мостиком между прошлым и настоящим. От местного краеведа Михаила Васильева я узнала интересную версию о происхождении своеобразного гуслицкого старообрядчества. Еще в конце XVI века в эти земли бежал отряд польских пушкарей. Иван Грозный за участие в погроме Великого Новгорода наградил их землями на западе Подмосковья. А потом что-то не сложилось, и они оказались между небом и землей: уже перешедшие в православие и обросшие семьями, но по-прежнему чужие для обитателей русской земли. Тогда они ушли в непроходимые леса и болота Гуслицы, промышляя разбоем и рисуя иконы. И сохранили то православие, которое восприняли изначально. Гипотеза эта спорная, но недалеко от моей деревни есть Ляхово, а ляхами на Руси называли поляков.