Константин Соловьев - Господин мертвец. Том 1 [litres]

Если старые траншеи во всех смыслах походили на огромный разросшийся подземный город, опорный пункт «висельников» выглядел куда скромнее и мог претендовать разве что на звание подземной деревушки. За прошедшую ночь траншеи углубили и связали между собой, из-за чего возникло подобие не очень пространной, но порядком запутанной паутины. Каждый взвод подготовил свои позиции – основную и запасные траншеи, укрытия для личного состава, казематы, склады и ходы сообщения. Затем эти позиции были соединены, а позади них обустроен штаб роты. Помимо этого где-то здесь находилось минометное отделение Вайса, отделение транспорта Бакке, с трудом угадывающееся по выглядывающим из земли маскировочным чехлам грузовиков и тяжелых «Мариенвагенов», противотанковое отделение Херцога, ощетинившееся длинными носами крупнокалиберных ружей, штабное отделение самого Зейделя, такое же аккуратное и прилизанное, как и он сам, зловонный блиндаж интендантской службы Брюннера… Кое-где уже появились указатели с пояснительными надписями, ни дать ни взять настоящие улицы.

«Отличный образчик фронтового быта, – подумал Дирк, разглядывая свежую табличку на перекрестке улиц-траншей – «Берлин – 2000 километров. Вена – 1800 километров. Ад – можно достать сапогом». – Где бы ни оказался человек, он пытается создать подобие уюта, вплести след своего существования в окружающую ткань бытия. Даже если этот человек давно мертв».

В расположение собственного взвода Дирк заглянул лишь на минуту, убедиться, что за время его отсутствия не произошло ничего дурного. Но Карл Йозеф отлично справлялся и без него. Оружие, блестя свежей смазкой, лежало на раскатанных брезентовых полотнищах. Из траншей тут и там вылетали фонтаны земли, точно под толщей напичканной металлом земли сновали какие-то подземные киты – там трудились мертвецы с заступами и лопатами, углубляя позиции. Земля летела без перерыва, мертвецам не нужен был отдых.

– Легче с рубанком! – орал где-то Клейн. – Пальцы береги, растяпа, новых не вырастет!

– Еще две бухты проволоки! Спроси у Брюннера!

– Спрашивал! Он послал к черту.

– Ну так скажи, что уже бывал у него! Фульке, Ромберг, достать проволоку в два часа!

– Так точно, господин ефрейтор!

Позиции «листьев» обрастали укреплениями с каждой минутой. Неподалеку стучали молотки и надсадно визжали пилы – мертвецы под управлением Клейна сбивали перекрытия. Легкие, из найденного на месте или реквизированного леса, такие перекрытия не могли служить надежной защитой, но и останавливаться на этом никто не собирался. На смену многослойным дерево-земляным укрытиям придут настоящие, из стали и бетона, было бы время. Кое-где «висельники» уже загоняли в неподатливую землю арматуру, готовя будущие блиндажи и намечая ударопрочные коробки в дверных проемах.

Атмосфера здесь царила легкая, бодрящая, с огоньком. Такая, какая обыкновенно царит там, где много мужчин заняты одним общим делом. Такое дело всегда становится похожим на затейливую игру, в которой есть свои нехитрые состязания, дружеские подначивания и беззлобные уколы.

– Эй, Риттер, тебя кувалдой бабушка орудовать учила?

– Кого это я слышу? Зиверс? Ты уже научился отличать кувалду от сковороды?

– Ну и дурак же сбивал эту перегородку! Да она же косая, как кайзер, нализавшийся ликера!

– Фриш, я дал тебе два десятка гвоздей, а теперь их тут шесть! Опять твои еврейские штучки?

– А ну убери свои грабли от моей кирки, бандит! Нужна кирка – иди попроси у французов!

– Проволока! Проволока! Эх вы, растяпы…

– Работать, собачьи вы желудки!

«Мужские игры, – подумалось Дирку, пока он наблюдал со стороны за кипящей стройкой. – Одна из многих мужских игр со своими маленькими ритуалами и правилами. Как и война. Война – одна из самых старых наших игр. В ней есть все, что обыкновенно есть в играх. Кипящая самоуверенность, ребяческая убежденность в собственной правоте, смертельная обида из-за разбитого в кровь носа, клятвы в верности, свои мелкие интриги… Руди, не дружи с Францем, а то я не дам тебе заводную пожарную машинку! Это Артур поставил мне подножку! Карл, Дитрих, а давайте сделаем вот такую штуку!..»

Личный состав при приближении унтера проворно выстроился в шеренгу. Шеренга получилась длинная, в три отделения, но Дирк, идя вдоль нее, чувствовал зияющие в ней пустоты. В строю недоставало семерых. Невеликая потеря для роты, но ощутимая для взвода.

«А ведь потерь могло быть меньше, если бы Крейцер верно держал направление атаки, – подумал Дирк, равнодушно глядя на плывущие мимо лица. – Может, Жареный Курт или Юльке были бы целы».

Классен был на своем обычном месте, но пространства занимал на треть меньше. Вместо правой руки на груди висел пустой рукав кителя. Мертвец смотрел в пустоту, по-уставному задрав голову, и Дирку показалось, что пустота царит и в глазах Классена. Он не стал останавливаться напротив рядового. Пусть увечье и серьезно, командир не может позволять себе слабость утешать подчиненных. Парень уже несколько месяцев в «Веселых Висельниках», он давно не ребенок. Люди, которые здесь служат, давно ничего не боятся, и утешать их нет необходимости.

Дирк шел вдоль строя, выхватывая знакомые лица. Здоровяк Лемм, привалившийся своей огромной тушей к стене, чтобы оставить хоть полметра свободного пространства для командира. Невозмутимо попыхивающий папиросой Мертвый Майор. Снайпер Юнгер, всегда сосредоточенный и улыбающийся чему-то своему. Риттер, перепачканный пулеметной смазкой, и сам похожий на раскаленную гильзу, коренастый и плотный. Большой и невозмутимый, как скала, Тиммерман – хоть здесь без своей обожаемой «Ирмы». Тихий Маркус, склонивший голову набок и разглядывающий тень от собственных ног, в глубине глаз различимы тонкие дымные следы мыслей прирожденного убийцы. Огнеметчик Толль, бывший сапожник, во взгляде лишь старательность и желание выполнить приказ. Фриц Рошер – широкое крестьянское лицо и навсегда искривленная висельной петлей шея, отчего одно плечо кажется выше другого. Еще один огнеметчик – Ромберг, – постоянно беспокойно улыбающийся, тощий, какой-то изломанный. Фриш, вечно скалящийся кривой улыбкой, одновременно беспомощной и наглой. Варга, чье сонное выражение лица никогда не изменится. Беспечный Эшман с хитринкой во взгляде, беспокойно переминающийся с ноги на ногу. Зиверс, собранный и всегда напряженный, как ягуар, даже во взгляде блуждает что-то звериное, беспокойное. Кроме этих лиц были и другие, десятки других. Похожие друг на друга лишь неестественной бледностью, они провожали его взглядом, и ему казалось, что он видит свое отражение в их глазах. Во главе отделений замерли командиры, Клейн, Тоттлебен и Мерц, тоже готовые выполнить его приказ. Не было лишь штальзаргов, для молчаливых гигантов первым делом выкопали отдельный блиндаж, где они никому не мешали и не путались под ногами.